1930, 5 января
Из письма М. А. Шолохова Е. Г. Левицкой:
«Сижу я себе и развиваю «дикие» темы. Шестую часть привезу («назло врагам») в конце января или первых числах февраля.
Я хочу попросить Вас вот о чем: в последней «Лит<ературной> газете», в статье о «Настоящем» и Горьком есть упоминание вскользь о статье, кажется, в 8—9 № «Настоящего» под заглавием «Почему Шолохов понравился белогвардейцам?» Будьте добреньки — если нельзя прислать мне этого № «Настоящего», перепеч<атайте> статью и пришлите. Очень интересно, чем же я «понравился» белым, в освещении левых сибиряков» (Шолохов М. А. Письма. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 49—50; «Дон». 1989, № 7. С. 156; Автограф в ИМЛИ).
Переработанное окончание шестой части «Тихого Дона» (она составила третью книгу романа) Шолохов привез в Москву в начале февраля 1930 г.
В «Литературной газете» от 30 декабря 1929 г., в статье Л. П. «Настоящее» и Горький», посвященной критике ряда антигорьковских выступлений, появившихся в новосибирском журнале «Настоящее», сообщалось, что в этом журнале напечатана статья «Почему Шолохов понравился белогвардейцам». «Статья безобразно демагогическая, о чем свидетельствует уже одно заглавие ее» («Лит. газ.». 1929, № 37, 30 дек.). В этой статье, в частности, отмечалось: «Имея самые лучшие субъективные намерения, Шолохов объективно выполнил задание кулака. <...> В результате вещь Шолохова стала приемлемой даже для белогвардейцев» (Редакционный блокнот // «Настоящее». Новосибирск, 1929, № 8/9. С. 5).
1930, после 5 января
Встреча и беседа с И. В. Сталиным.
М. А. Шолохов — К. И. Прийме: «... Сталин в полемике о «Тихом Доне» проявил больше такта и понимания, чем ортодоксы-вожаки РАППа, которые, как известно, на полтора года задержали публикацию третьего тома романа в журнале «Октябрь», а затем препятствовали изданию его отдельной книгой» (Фонды ГМЗШ. Ксерокопия машинописной рукописи; Прийма К. «Тихий Дон» сражается (отрывок из «Американской главы») // КП-2808/422).
И. Г. Лежнев: «... О встрече с товарищем Сталиным писатель говорит, не вдаваясь в подробности, лаконично, но многозначительно: «Беседа дала мне очень много, поощрила на осуществление новых творческих замыслов».
(Лежнев И. О прототипах героев «Поднятой целины» // «Нева». 1955, № 2. С. 158.)
1930, начало года
Писатель закончил работу над 3-й книгой «Тихого Дона» и привез в Москву часть рукописи — 224 страницы машинописного текста — оставив рукопись для решения ее судьбы в РАППе.
(Колодный Л. Е. История одного посвящения // «Знамя». 1987, № 10. С. 186; Васильев В. В. Примечания к т. 5 Собр. соч. М. А. Шолохова в 9 т. М.: Терра, 2001. С. 295.)
1930, начало года
Из воспоминаний бывших работников Вешенского РК ВКП(б):
«Пожалуй, не было у нас колхоза, в котором Михаил Александрович не побывал бы. А Вешенский район тогда охватывал территорию районов: Вешенского, Базковского и Боковского. Ездил Шолохов и на уборку, хлебосдачу...»
(Лежнев И. О прототипах героев «Поднятой целины» // «Нева». 1955, № 2. С. 159.)
В начале 1990-х годов старожил станицы Вешенской писал участникам литературного кружка «Волжане» из ПТУ 63 города Куйбышева.
«... Познакомился с Шолоховым еще в 1930 году, уже в то время это был известный писатель. Многие герои его произведений были и моими земляками. Так, председатель колхоза был Андрей Аронович Плоткин. Он прибыл к нам в колхоз из Киева с завода «Арсенал», где работал слесарем. Его направили, чтобы научить казаков-хлеборобов новой жизни.
не стесняясь, расспрашивал обо всем, чего сам не знал. Плоткин никогда никому не отказывал в помощи, особенно бедным казакам-колхозникам. Этим-то он и привлекал к себе людей, завоевывал авторитет. Его колхозники глубоко уважали.
Плоткин был небольшого роста, плотный, живой, всегда в тельняшке, летом — в кепке, носил куртку и сапоги. В речи он часто к делу и не к делу любил употреблять словечки «факт», «фактически». Страшно любил лошадей.
У Плоткина завязалась большая дружба с Шолоховым. Михаил Александрович называл его «моряком».
Когда вышла в свет книга «Поднятая целина», все уверяли, что председатель колхоза Семен Давыдов — это наш председатель Андрей Аронович Плоткин, а колхоз «Гремячий Лог» — это наш колхоз. Кстати, хутор Гремячий в жизни есть. Он находится в 50 километрах севернее Вешенской в глубоком логу. В тех местах Шолохов любил охотиться.
А весельчак, балагур и рассказчик Тимофей Иванович Воробьев был так похож на деда Щукаря. Однажды он получил посылку из Ростова. Распечатал, а там — хромовые сапоги от писателя. Вот каким был Шолохов в жизни...» (Канев А. Тропа к Шолохову // «Родник мастерства» (Куйбышев). 1993, 29 сентября. С. 4).
1930, 24 февраля
Встреча М. А. Шолохова и В. М. Кудашева в Москве. Фотография, сделанная на Тверской в ателье Шварановича, была подарена другу с автографом: «Васеньке Кудашеву с надеждой, что попадется он мне на Тихом Дону и я «баклановским» ударом отсеку ему лысую голову, разумеется, соответственно изменив теперешнее выражение лица на более подходящее к моменту. М. Шолохов. 24. 2. 1930».
(Фонды ГМЗШ. Фото: М. А. Шолохов // НВ-7872/3.)
1930, зима
М. А. Шолохов помог раскулаченной и отправленной в предгорья Урала семье В. Т. Целикова (х. Андроповский Вешенского района), вернуться в родной хутор.
(Солдатов В. Гроздь винограда // «Советский Дон». 1991, 31 января. С. 2.)
1930, 2 марта
В «Правде» была опубликована статья И. В. Сталина «Головокружение от успехов».
1930, весна (до апреля)
Телеграмма Е. Г. Левицкой из Вешенской в Москву, на ул. Грановского, 5: «Прошу срочно прислать постановление ЦК марте 1930 года вопросу перегибах коллективизации укажите число опубликования Правде привет Шолохов».
(Фонды ГМЗШ. Ксерокопия из архива РГАЛИ // НВ-14470/40; Колодный Л. Е. Телеграфной строкой с Тихого Дона // «Неделя». 1988, 9 июля. С. 20.)
1930, март
Секретариат РАППа утверждает Шолохова членом редколлегии «Октября».
1930, 25 марта — 14 июля
Публикация полного текста 1-й и 2-й книг «Тихого Дона» в переводе на французский язык в газете «Юманите» (Париж) по инициативе Анри Барбюса и Марселя Кашена.
1930, конец марта
«своим», но и третья книга романа в целом подверглась резкой критике.
(Шолохов М. А. Письма. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 52—53.)
1930, 1 апреля
Из письма к А. С. Серафимовичу из Вешенской: «... В первых числах мая я вновь буду в Москве и тогда уж окончательно договоримся о совместной поездке летом. А пока мне очень хочется перекинуться с Вами парой слов и поделиться моими новыми «радостями». Вам уже наверное известно, что 6 ч<асть> «Тих<ого> Дона» печатать не будут, и Фадеев (он прислал мне на днях письмо) предлагает мне такие исправления, которые для меня никак не приемлемы.
Очень прошу Вас, оторвите для меня кусочек времени и прочтите сами 6 ч. Страшно рад был бы получить от Вас хоть короткое письмо с изложением Ваших взглядов на 6 ч. Мне не хочется говорить Вам о том значении, какое имеет для меня Ваше слово и как старшого, и как земляка... Не откажете в добром совете? С великим нетерпением буду ждать.
А вторая «радость» — новое «дело», уже начатое против меня. Я получил ряд писем от ребят из Москвы и от читателей, в которых меня запрашивают и ставят в известность, что вновь ходят слухи о том, что я украл «Тих<ий> Дон» у критика Голоушева — друга Л. Андреева, и будто неоспоримые доказательства тому имеются в книге «Реквием памяти Л. Андреева», выпущенной его близкими. На днях получил я и книгу эту и письмо от Е. Г. Левицкой. Там подлинно есть такое место в письме Андреева С. Голоушеву, где он говорит о том, что забраковал его «Тихий Дон», «Тихим Доном» Голоушев — на мое горе и беду — назвал свои путевые и бытовые очерки, где основное внимание (судя по письму), уделено политич<еским> настроениям донцов в 17 г. Часто упоминаются имена Корнилова и Каледина. Это-то и дало повод моим многочисленным «друзьям» поднять против меня новую кампанию клеветы. И они «раздуют кадило», я глубочайше убежден в этом!
Что мне делать, Александр Серафимович? Мне крепко надоело быть «вором». На меня и так много грязи вылили. А тут для всех клеветников — удачный момент: кончил я временами, описанными Голоушевым в его очерках (Каледин, Корнилов 1917—18 гг.). Третью книгу моего «Тих<ого> Дона» не печатают. Это даст им (клеветникам) повод говорить: «Вот, мол, писал, пока кормился Голоушевым, а потом и «иссяк родник». <...>
Горячая у меня пора сейчас, кончаю III кн., а работе такая обстановка не способствует. У меня руки отваливаются и становится до смерти нехорошо. За какое лихо на меня в третий раз ополчаются братья-писатели? Ведь это же все идет из литерат<урных> кругов».
(Шолохов М. А. Письма. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 51—53; Хигерович Р. Путь писателя. Жизнь и творчество А. Серафимовича. М.: Детгиз, 1956. С. 299—301 (отрывок); Автограф в РГАЛИ, ф. 457, оп. 1, ед. хр. 355, л. 4, обор.; Отрывок из письма — в Собр. соч. Т. 8. М.: Худ. лит., 1986. С. 16.)
1930, 2 апреля
Из письма М. А. Шолохова Е. Г. Левицкой из Вешенской:
«... Одновременно с Вашим первым письмом получил я письмо от Фадеева по поводу 6 ч. Под свежим впечатлением написал Вам два письма и оба уничтожил, а Вам послал т<елеграм>му. Теперь, когда страсти улеглись, хочу потолковать с Вами по поводу 6 ч. «Дона» и относительно андреевского письма Голоушеву.
Прежде всего: Фадеев предлагает мне сделать такие изменения, которые для меня неприемлемы никак. Он говорит, ежели я Григория не сделаю своим, то роман не может быть напечатан. А Вы знаете, как я мыслил конец III кн. Делать Григория окончательно большевиком я не могу. Лавры Кибальчича меня не смущают. Об этом я написал и Фадееву. Что касается других исправлений (по 6 ч.), — я не возражаю, но делать всю вещь и, главное, конец — так, как кому-то хочется, я не стану. Заявляю это категорически. Я предпочту лучше совсем не печатать, нежели делать это помимо своего желания, в ущерб и роману, и себе. Вот так я ставлю вопрос. И пусть Фадеев (он же «вождь» теперь...) не доказывает мне, что «закон художеств<енного> произведения требует такого конца, иначе роман будет объективно реакционным». Это — не закон. Тон его письма — безапелляционен. А я не хочу, чтобы со мной говорили таким тоном, и ежели все они (актив РАППа) будут в этаком духе обсуждать со мной вопросы, связанные с концом книги, то не лучше ли вообще не обсуждать. Я предпочитаю последнее...
Вам должно быть понятно, как такая обстановка «способствует» работе. У меня убийственное настроение сейчас. Если я и работаю, то основным двигателем служит не хорошее «святое» желание творить, а голое упрямство — доказать, убедить... У меня не было более худшего настроения никогда. Я серьезно боюсь за свою дальнейшую литературную участь. Если за время опубликов<ания> «Тих<ого> Дона» против меня сумели создать три крупных дела («старушка», «кулацкий защитник», Голоушев) и все время вокруг моего имени плелись грязные и гнусные слухи, то у меня возникает законное опасение, «а что же дальше?» Если я и допишу «Тих<ий> Дон», то не при поддержке проклятых «братьев»-писателей и литерат<урной> общественности, а вопреки их стараниям всячески повредить мне. Небольшое количество таких друзей, как Вы, только резче подчеркивает «окраску» остальных. Ну, черт с ними! А я все ж-таки допишу «Тихий Дон». И допишу так, как я его задумал. <...>
Работаю над 7 ч. В мае буду в Москве. Тогда прочтете конец, прочтут и мои хозяева, и уже окончательно попытаюсь договориться».
(Шолохов М. А. Письма. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 54—55; Письмо Е. Г. Левицкой от 2 апреля 1930 года из Вешенской; Автограф в ИМЛИ.)
1930, 21 апреля
Пишет из Вешенской редактору журнала «Прожектор»: «Уважаемый т. Шмидт!
Если сочтете для себя возможным, — используйте этот отрывок из 6 ч. «Тихого Дона».
Я знаю, что Вы очень недоброжелательно относитесь к отрывкам, но отдельной вещи у меня нет, я все еще завален «Тихим Доном», и поэтому надеюсь на Ваше «снисхождение». Очень давно я печатался в «Прожекторе» и, посылая этот отрывок, хочу просто напомнить и Вам, и читателям о том, что еще «жив-жив курилка».
В мае я буду в Москве, тогда позвоню Вам.
».
(Шолохов М. А. Письма. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 56; Автограф в РГАЛИ, ф. 1197, оп. 1, ед. хр. 4, л. 1.)
1930, апрель
Поездка М. А. Шолохова в станицу Букановскую. Первая встреча с Ф. С. Князевым, в 1928—1931 гг. — следователем и судьей в станице Кумылженской. Поездка в центр Кумылженского района. Последующие встречи с Ф. С. Князевым происходили в Кумылженской, Букановской, Слащевской, Саратове.
(Васильев В. В. Три дня из жизни М. А. Шолохова // Шолохов на изломе времени. М.: Наследие, 1995. С. 158—161.)
1930, 18 мая
Рождение сына Александра. Место рождения — г. Ростов-на-Дону.
1930, 9 июня
Газета «Берлинер Тагеблатт» писала, что «о русском народе и его судьбах «Тихий Дон» сообщает больше, чем многие ученые трактаты».
(Прийма К. Мировое значение творчества М. А. Шолохова // «Дон». 1980, № 5. С. 146.)
1930, 11 июня
М. А. Шолохов выступил с чтением неопубликованных глав из третьей книги «Тихого Дона» (в частности, гл. XXXIII из 6-й части романа) на литературном вечере — встрече с молодыми авторами — организованном СКАПП в Рабочем Дворце им. Ленина в Ростове-на-Дону. После обсуждения прочитанных глав Шолохов выступил с заключительным словом: «... Правильно говорил т. Макарьев, что я описываю борьбу белых с красными, а не борьбу красных с белыми. В этом большая трудность. Трудность еще в том, что в третьей книге я даю показ Вешенского восстания, еще не освещенного нигде. Промахи здесь весьма возможны. С читателя будет вполне достаточно того, что я своеобразно покаюсь и скажу, что сам не доволен последними частями романа и хочу основательно доработать их».
(Беседа Шолохова с читателями // «На подъеме». Ростов-на-Дону, 1930, № 6. С. 172—173; Собр. соч. Т. 8. М.: Худ. лит., 1986. С. 17; Незнамов Н. Беседа с писателями // «Большевистская смена» (Ростов-на-Дону). 1940, 24 мая.)
1930, 11 июня
Встреча и беседа с юристом Л. А. Сидоренко в доме писателя в станице Вешенской. Посетителю были подарены две книги «Тихого Дона» с автографом: «Т. Сидоренко, будущему писателю от точно автора с пожеланием взять литературу за рога. М. Шолохов. 11. VI. 30 г. Вешенская».
(Колодный Л. Е. Как я нашел «Тихий Дон». М.: Голос, 2000.)
1930, июнь
На XVI съезде ВКП(б) от имени РАППа выступал В. Киршон и назвал «Тихий Дон» в числе самых значительных произведений, созданных в период между XV и XVI съездами. Список этих произведений зачитывался съезду.
(Гура В., Абрамов Ф. М. А. Шолохов. Семинарий. М. -Л., 1962. С. 177.)
1930, лето
Первая встреча писателя с А. А. Плоткиным.
Буденного в станице Вешенской и стал председателем этого колхоза. Правление колхоза находилось на соседней с домом Шолохова улице. Тогда и познакомились Плоткин и Шолохов. Вскоре правление колхоза перевели на хутор Лебяжий, в 20 километрах от Вешенской.
А. А. Плоткин: «Семь лет не вылезал из седла. Учиться сельскому хозяйству и агротехнике приходилось у жизни, на ходу. Чего не знал, у казаков спрашивал, со стариками советовался. Не считал для себя зазорным, сняв тельняшку, поработать в кузнице, послесарить...». Тем и заслужил уважение и доверие казаков, признали его хуторяне своим.
В 1931 году привез со своего завода динамомашину, и в домах колхозников вспыхнули электрические лампочки намного раньше, чем в других хуторах и станицах района.
М. А. Шолохов интересовался делами колхоза, в письме по-дружески корил Плоткина: «Как у тебя дела? Когда же ты, рыбий глаз, кончишь колосовые? Ведь это же позор! 23/V, а ты молчишь. Ну, желаю успешно сеять. Жму руку. М. Шолохов. 23/V-33».
Работая над романом «Поднятая целина», М. А. Шолохов персонажей брал из жизни. О роли Плоткина в романе Шолохов писал ему в декабре 1965 года: «... И у тебя и в тебе есть частица моего Давыдова!» Позднее в одном из писем писатель вспоминал: «... Слишком многое нас связывает с тобой из того, что является непреходящими ценностями, слишком в ответственные годы мы с тобой шли рядом, в одном взводе нашей партии, слишком много перестреляли на наших глазах наших ребят (Корешков, Слабченко, Боков и многие другие), чтобы на склоне лет по пустякам растрачивать дружбу. <...> Сердечный поклон твоим. Всегда твой М. Шолохов» (Кочетов В. В одном взводе нашей партии // «Лит. Россия». 1986, № 46, 14 ноября. С. 8).
(Плоткин А. «На огонек» к Шолохову // М. А. Шолохов. «Правда». 1966. С. 177; Петрусенко И. Бережно хранит память... // «Молот». 1985, № 111, 16 мая. С. 2.)
1930, лето
М. А. Шолохов приезжал в колхоз «Красный партизан».
Щебуняев Г. И.: «... Председатель колхоза пригласил его к молодежи побеседовать. Разговор зашел о посевной. Мы поинтересовались, можно ли приобрести трактора. М. А. пообещал посодействовать колхозу в их приобретении. К осени колхоз получил трактор» (Толстопятенко Е. По душе казачья песня // «Советский Дон». 1991, 21 февраля. С. 3).
1930, 19 июля — 6 августа
У Шолоховых в Вешенской гостили Е. Г. и И. К. Левицкие.
(В это время Е. Г. Левицкая работала зав. библиотекой МК ВКП(б).)
Е. Г. Левицкая: «... С Игорем у них удивительные отношения. Он очень ценит его мнение о «Тихом Доне» и вообще относится с уважением...»
Из записок Е. Г. Левицкой: «... Этот дом для меня исторический, — сказал М. А., указывая на соседний дом, — в нем я написал почти весь «Тихий Дон». Мы стояли у окна его «собственного» дома; соседний дом был обычным казачьим куренем, с закрытым крылечком, беленький и уютный. «Я нанимал там две комнаты в 26 году, и мы жили всей семьей...»
«... Его знаменитый «собственный» дом, о котором литературная братия распускала сплетни («Шолохов построил себе дом...») мало чем отличается от обычных домов Вешенской станицы. Три комнаты, по московскому масштабу очень низких: передняя с лежанкой, застекленная галерея — вот и все великолепие шолоховских хором. Кухня... с русской печью. В маленькой столовой — большой четырехламповый приемник и патефон. <...>
Кабинет... маленькая комнатка: кровать, над которой на ковре развешано огромное количество самого разнообразного оружия. Несколько ружей, казачья шашка в серых ножнах, нагайка с рукоятью из козьей ножки, ножи, револьверы, — в углу этажерка с пластинками для патефона, письменный стол и шкаф с книгами в хороших переплетах. Книги почти все дореволюционного издания <...> классики, критики: Толстой, Тургенев, Герцен, Белинский, Бунин, Андреев, Блок, а за ними у стены шкафа ютятся современные книжки — их совсем немного. <...> На письменном столе — нет привычных, обычных нашему глазу вещей: письменного прибора и прочего. Стоит чернильница и лежит ручка. Да останавливает внимание желтый портфель, туго набитый, очевидно, бумагами, который хотя бы косвенно намекает на «профессию» хозяина комнаты. <...>
— в пять-шесть часов... По двору уже давно хозяйничала бабушка (Анастасия Даниловна, мать Шолохова. — Н. К.); корова подоена и отогнана в стадо; Николай, добродушный парень, ведет серого коня поить к Дону; бабушка кормит кур; у корыта хрюкают поросята (Михаил Александрович обещает зимой привезти колбасу...). Собаки — четыре! — разного возраста (охотничьи). Мария Петровна, сдав своего двухлетнего Шурика матери, «собирала на стол»: начинается завтрак и чаепитие...»
(Левицкая Е. Г. На родине «Тихого Дона» // С кровью и потом. Неизвестные страницы из жизни М. А. Шолохова. Ростов н/Д: Ростовское книжное издательство, 1991. С. 132—133, 138.)
Из дневниковых записей: «Иногда не могу разобрать: что это за человек? Простодушный или хитрый? Откуда это презрение к деньгам? (При мне написал отказ ГИЗу от 400 р. за лист, в то время как «Московский рабочий» платил 200 р. <...> Ни у одного писателя я не видела такого отношения к деньгам...»
«... Он живет какой-то своей особой жизнью, иногда обращая внимание на мелочи, окружающие его (выбросил все цветы из комнат: «Без них лучше»), иногда не замечая или делая вид, что не замечает...
что-то еще ярче пережить, заставить людей говорить, раскрыть свое сокровенное... Отсюда его постоянное поддразнивание людей, иногда неожиданное и провокационное, собеседник от неожиданности не успеет спрятаться за слова, а он все куда-то откладывает и подмечает. О себе говорит очень скупо, изредка и всегда неожиданно. Так, одно-два слова, и всегда надо быть начеку поймать это неожиданно вырвавшееся слово, сопоставить, понять, уяснить этот сложный образ...»
(Записки Е. Г. Левицкой «На родине «Тихого Дона», 1930, 23 августа // Колодный Л. Е. Кто написал «Тихий Дон». М.: Голос, 1995. С. 150—163; Дневн. записи Е. Г. Левицкой // Колодный Л. Е. История одного посвящения // «Знамя». 1987, № 10. С. 181; «Огонек». 1987. С. 6—8.)
Из разговора с Е. Г. Левицкой:
«— А что, Евгения Григорьевна, много есть произведений из колхозной жизни?
— Много, но все они никуда не годны с точки зрения художественной, начиная от знаменитых «Брусков» Панферова.
— Ну, вот, не считайте самомнением, если я скажу, что, если я напишу, я напишу лучше других».
(Левицкая Е. Г. На родине «Тихого Дона»: Записки Е. Г. Левицкой // С кровью и потом: Неизвестные страницы из жизни М. А. Шолохова. Ростов н/Д: Рост. кн. изд., 1991. С. 133.)
1930, лето
М. А. Шолохов получает разрешение ГПУ на допуск к архивным секретным документам, относящимся к Верхнедонскому восстанию.
(Левицкая Е. Г. Станица Вешенская, 19. VII—8. VIII 1930 года // «Огонек». 1987, № 17. С. 7.)
Вскоре после того, как с трибуны XVI съезда ВКП(б) прозвучало признание неоспоримой художественной ценности «Тихого Дона», недоброжелатели Шолохова организовывают очередную дискуссию по роману в г. Ростове-на-Дону.
Из выступления главного докладчика на дискуссии Н. Янчевского:
«Роман Шолохова числится в списке произведений пролетарской литературы, который зачитан XVI съезду партии. И тем не менее, я пришел к заключению, что «Тихий Дон» — произведение чуждое и враждебное пролетариату...»
Он назвал «Тихий Дон» «знаменем», а Шолохова «идеологом кулацкой части казачества и зарубежного дворянства».
«На подъеме» оговорила «свое несогласие с его (Янчевского. — Н. К.) основными положениями», прикрывшись фразой, что это «ошибка объективно «левацкого» типа».
М. А. Шолохов на дискуссии не присутствовал.
(Фонды ГМЗШ. Прийма К. И. Битвы вокруг «Тихого Дона». Машинопись // КП-3075/78. С. 59—60; Редакционная статья // «На подъеме». Ростов-на-Дону. 1930, № 12. С. 129—154; Прийма К. С веком наравне. Рост. кн. изд-во, 1981. С. 189.)
1930, сентябрь
1930, сентябрь
На экраны страны выходит художественный фильм «Тихий Дон» по 1-й книге романа (режиссеры И. Правов и О. Преображенская). Фильм немой, озвучен в 1934 г.
М. А. Шолохов. «В кино мне не повезло. «Тихий Дон» — просто плохой фильм».
«Известия». 1935, № 60, 10 марта; Гура В., Абрамов Ф. Указ. соч. 1962. С. 177.)
1930, сентябрь
Знакомство М. А. Шолохова с П. К. Луговым. Их первая встреча состоялась в кабинете председателя ликвидбюро Донецкого окружкома ВКП(б) Часовникова (г. Миллерово).
(Луговой П. К. С кровью и потом. Ростовское кн. изд-во, 1991. С. 5.)
1930, октябрь
Шолохова прошла без возражений. На следующий день П. К. Луговой вручил ему кандидатскую карточку за № 0981052.
А. А. Фадеев, выступая на комфракции РАППа, не признал того, что Шолохов был истинным коммунистом: «Возьмите Либединского и Шолохова. Можно их объединить? Вы чувствуете у Либединского, даже когда он ошибается, что это ошибки коммуниста, что это писатель-коммунист, что книга, где он не ошибается, ваша, коммунистическая. У Шолохова вы видите, что это элемент переделывающийся, крестьянский или казачий, что идеология его другая, не ваша».
РАПП дала положительную характеристику М. А. Шолохову.
Луговой П. К. «... Принимали Шолохова в кандидаты партии на открытом партийном собрании в Доме культуры. Народу собралось много. Один из выступавших, Шевченко Иван Григорьевич, к тому времени заведовавший райзо, обвинял Шолохова в том, что пишет про казаков-контрреволюционеров, а не пишет о рабочих фабрик и заводов, шахтерах, советовал ему ехать в промышленные районы, изучать жизнь рабочих и писать о них. Остальные участники собрания единогласно поддержали М. А. и единодушно голосовали за прием в партию. На бюро райкома Шолохов без возражений был принят кандидатом в члены ВКП(б)».
(Луговой П. У истоков «Поднятой целины» // Наш Шолохов. Рост. кн. изд-во, 1975. С. 144; С кровью и потом. Рост. кн. изд-во, 1991. С. 18.)
Напряженно работает над романом «Поднятая целина».
М. А. Шолохов. «... Я писал «Поднятую целину» по горячим следам, в 1930 году, когда еще были свежи воспоминания о событиях, происшедших в деревне и коренным образом перевернувших ее: ликвидация кулачества как класса, сплошная коллективизация, массовое движение крестьянства в колхозы.
И когда под свежим впечатлением этих событий я стал писать «Поднятую целину», дописал до конца первую книгу, то я стал перед проблемой: в настоящий момент уже не это является основным, не это волнует читателя — и такого, о котором ты пишешь, колхозного читателя. Ты пишешь, как создавались колхозы, а встает вопрос о трудоднях, а после трудодней встанет вопрос уже о саботаже 1932 года. События перерастают, перехлестывают людей, и в этом трудность нашей задачи...»
(Шолохов М. А. Литература — часть общепролетарского дела // «Молот». Ростов-на-Дону, 1934, № 4004, 8 октября.)
1930
«Донские рассказы» (тираж — 50 000 экземпляров).
(Шолохов М. А. Донские рассказы. М. -Л.: Земля и фабрика, 1930. (Массовая библиотека).)
Публикация интервью М. А. Шолохова газете «Роте Фане».
Из интервью: «Над чем вы сейчас работаете, т. Шолохов?»
«Тихого Дона», думает закончить это произведение к весне, чтобы затем сразу же взяться за новую книгу о современности.
1930, декабрь
Золтан Фабри, венгерский журналист, в румынском журнале «Корунк» писал, что со временем «роман Шолохова («Тихий Дон». — Н. К.) станет гордостью мировой литературы».
1930, декабрь
«О литературе» с отзывом о творчестве М. А. Шолохова.
Из статьи: «Мы можем законно похвалиться, что в целом ряде книг молодые наши писатели давно уже успели и сумели хорошо изобразить войну 1914—1918 годов со всеми ее ужасами.
Широко и многими весьма талантливо использован героический и трагический материал гражданской войны. Надолго останутся в новой истории литературы яркие работы Всеволода Иванова, Зазубрина, Фадеева, Михаила Алексеева, Юрия Либединского, Шолохова и десятков других авторов — вместе они дали широкую, правдивую и талантливейшую картину гражданской войны».
(Горький А. М. О литературе // «Наши достижения». 1930, декабрь; Горький М. Собр. соч. в 30 т. Т. 25. М.: Гослитиздат, 1953. С. 253.)
1930
В течение всего года писатель работал над 6-й частью романа «Тихий Дон».
1930—1931
При редакции Вешенской районной газеты «Большевистский Дон» была создана литературная группа, которой руководил М. А. Шолохов.
Из воспоминаний А. А. Попова: «В 1930—1931 гг. в Вешенской при редакции райгазеты «Большевистский Дон» была создана литературная группа. Шолохов взялся руководить ею. Группа наша была активной, человек двенадцать. Собирались мы каждую субботу, читали свои рассказы, очерки, стихи, а один из нас даже повесть написал о казачестве, и мы обсуждали ее. В газете организовали литературную страницу, печатались некоторые из членов кружка и в ростовском журнале «На подъеме».
Михаил Александрович читал нам лекции по различным вопросам литературы, проводил беседы о мастерстве писателя. Особенно мне запомнилась беседа «Чехов — мастер короткого рассказа». Шолохов приходил безо всяких конспектов. Рассказывал свободно, интересно, поражая всех нас большим знанием мастерства Чехова, тонким анализом его произведений. Читал Михаил Александрович, помнится, лекции о Льве Толстом, о Маяковском...»
1930
Профессор-славист О. Фербер на страницах «Die Literatur» (Stuttgart) о творчестве М. А. Шолохова:
«Из множества книг о войне у нас до сих пор отсутствовало выдающееся русское произведение... «Тихий Дон» — событие не только с литературной точки зрения. Это одновременно открытие народа. И тот факт, что тираж «Тихого Дона» превысил тираж романа Ремарка «На Западном фронте без перемен», заставляет нас из тесного мира одряхлевшей Европы обратить свои взоры на народные массы Востока...» (С. 152—153).
М. А. Шолохов принимает переданное ему через ЦК партии приглашение А. М. Горького погостить у него в Сорренто (Италия). Три недели он ожидал въездной визы в Италию в Берлине и, не дождавшись, уехал в Москву.
«... Мы проводили много времени вместе, гуляли по Берлину, ходили в кино. Германия переживала трагические дни, к власти рвались фашисты. В кинотеатре, где показывали фильм по антивоенному роману Ремарка «На Западном фронте без перемен», мы стали свидетелями бесчинства фашистов: они пытались сорвать сеанс, пускали под ноги публики мышей, устроили побоище у входа. Кинотеатр оцепили полицейские, нас оттеснили от входа. В тот день Иван Клейменов сделал снимок, довольно теперь известный, сфотографировав в Берлине Михаила Шолохова, Василия Кудашева и Артема Веселого...»
Фотографии, сделанные в Берлине, отпечатаны московской фотографией Шалье (Колодный Л. Е. Шолохов жил на Плющихе // «Моск. правда». 1984, 15 января).
Из берлинской газеты «Die Welt am Abend», 1930, 15. Dezember:
«... Шолохов приехал к нам, чтобы изучить жизнь немецких трудящихся. Вчера он выступил с речью на выставке, организованной в целях пропаганды пролетарской книги, и был окружен бесчисленными охотниками за его автографами».
(Советские писатели. Автобиографии. Т. II. М., 1959. С. 702; Фонды ГМЗШ. Фото И. Клейменова: М. А. Шолохов в Берлине. 1930 // КП-1098/2, п. 34, № 31; Фото И. Клейменова: М. А. Шолохов, А. Веселый и В. Кудашев в Берлине. 1930 // КП-2659, п. 34, № 54; Фото: А. Веселый, В. Кудашев и М. Шолохов. Берлин, 1930 // НВ-493/2; Фото И. Т. Клейменова: М. А. Шолохов, В. М. Кудашев, Артем Веселый. 1930. Берлин. Foto Atelier, Helma Toelle // КП-4825, п. 20, № 46; Колодный Л. Е. Кто написал «Тихий Дон». М.: Голос, 1995. С. 92—93; Шолохов М. А. Письма. М.: ИМЛИ РАН, 2003.)
— дочь Е. Г. Левицкой Маргарита и ее муж Иван Клейменов. Отдельные впечатления М. А. Шолохов изложил в письмах Э. В. Цесарской:
«... Много тут всего, страшное изобилие, задыхаются в перепроизводстве, а... скучно. И хочется домой. Работать хочу, Эмма. Девушки тут красивые. Большинство молодежи — чудесный народ! Здоровый, сильный, складный. Эти дни мы мотались, как черти. Много видели. Неизмеримо больше не видели. Пока еще нет итальянских виз, поедем по Германии. В Гамбург, Лейпциг, в Рурскую область и — видимо — на несколько дней в деревню. <...>
Берлин надоел. Половодье огней, шум, в глазах пестрядь от движения...» (Декабрь 1930 г.).
«Недавно вернулся из Гамбурга. Сырым утром пошли в порт. В «Свободной гавани» серая туча мачт парусников, огромные пароходы, туман и соленый запах моря. На борту ближнего заокеанского парохода стоит негр матрос, смотрит на пристань, на город в мутной мгле. Откуда-нибудь из-под тропиков приплыл он в Гамбург с бананами и каучуком. Подумалось мне, и стало до того грустно и не хочу больше ездить по Европам — остобрыдло!.. <...>
Бывает, что не хотят ехать в Союз, а тут вдруг хотят и очень. Словом... «совсем наоборот». Я упорно стою на своем. Завтра дело выяснится с обратными польскими визами. <...> В Москве задержусь. А потом в район сплошной коллективизации. Страшно хочется посмотреть, как там и что. Дико и немыслимо жить здесь после того, как половину сознательной жизни прожил в условиях Дона советского. Так крепка эта пуповина, соединяющая меня с ним, что оборвать ее — не оборвешь...»
Встречи М. А. Шолохова с писателями и общественностью не планировались; тем не менее, такие встречи состоялись. В Фестзале г. Гаверланда писатель выступил с краткой речью «Об организации пролетарского книжного дела в России».
(Шолохов М. А. Письма. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 60—62.)
Первые публикации романа:
Неопубликованный отрывок из «Тихого Дона». Девятнадцатая година. (гл. XXIV, XXV, XXVI, XXVII, XXX, XXXI). М.: Огонек, 1930. С. 36. (Б-ка «Огонек», № 550);
— «Красная нива». 1930, № 16. С. 12—13;
Несостоявшийся отъезд (из XIII гл.). — («Огонек»). 1930, № 15 (30 мая). С. 12—13;
«Тихий Дон». Отрывки из 6 ч. романа (гл. XIII, XIV, XV, XXV, XXVI, XXVII). — «На подъеме», Ростов н/Д. 1930. С. 3—17;
Три отрывка (из XVIII, XIX, XX гл.). — «30 дней». 1930, № 8. С. 22—29.
«Тихий Дон». 2-е изд. М. -Л.: Госиздат, 1929—1930. (Дешевая б-ка Госиздата).