О ТЕКСТОЛОГИЧЕСКОЙ КВАЛИФИКАЦИИ
ЧЛЕНА-КОРРЕСПОНДЕНТА РАН Ф. Ф. КУЗНЕЦОВА
Как текстолог Ф. Ф. Кузнецов неподражаем. Он может на одной странице заявить, что первая и вторая части «Тихого Дона» переработаны и переписаны 28 марта, а на другой, что переработка второй части закончена 31 июля. Эта двойная бухгалтерия нужна Кузнецову в первом случае для того, чтобы доказать, мол, Шолохов при его темпах работы мог написать два тома за год, а во втором, чтобы его не упрекнули, что он в своем тысячестраничном труде отразил не все хронологические маргиналии.
Однако вот еще штрих к портрету Кузнецова-текстолога.
В опубликованной рукописи, как полагает Феликс Кузнецов, нет страницы 79.
Зато есть две лишних 76-bis и 76-ter.
Меж тем пагинация в рукописи противоречива только однажды.
С. 74 (первоначально 70). Глава 22. Поехали за невестой.
С. 75 (первоначально 71). Приехали к Коршуновым.
С. 76 (первоначально 72). Забирают невесту. Угощение в доме невесты.
С. 77 (первоначально 73). Угощение продолжается.
С. 77 (вторая половина). Глава 22 (исправлено из 23): Возвращение в хутор. «Передохнувшие у Коршуновых во дворе лошади добирая (так! –А. Ч.) до хутора…» Пантелей Прокофьевич благословляет молодых иконой.
С. 78 (первоначально 74). Петр напился. Его приводит в порядок Дарья. Венчание.
С. 79 страницы у публикаторов нет. Но вот последние слова с. 78: «Кто-то нахлобучил ему на голову картуз. Пахнуло в легкие теплым полынным ветерком с юга, из степи<…> захолодавшей влагой шагавшей из-за…» Это продолжено на странице 76-bis: «…Дона ночи. Где-то за бугром синё вилась молния, находил дождь, а за белой оградой сливаясь с гулом голосов зазывно и нежно позванивали бубенцы на переступавших с ноги на ногу лошадях».
В издании это концовка XXII главы: «Держа в своей руке шершавую крупную руку Натальи, Григорий вышел на паперть. Кто-то нахлобучил ему на голову фуражку. Пахнуло полынным теплым ветерком с юга. Из степи тянуло прохладой. Где-то за Доном сине вилась молния, находил дождь, а за белой оградой, сливаясь с гулом голосов, зазывно и нежно позванивали бубенцы на переступавших с ноги на ногу лошадях».
Текстологи ИМЛИ просто не разобрали номер (и номер правильный) в верхнем правом углу страницы 79 (бывшей, как там и указано, разумеется, 75), и определили ее как стр. 76-bis из-за того, что на продолжающей ее текст странице стоит номер 76 (но это 76 по первоначальной нумерации!)
Соответственно, 76-ter становится 79-bis.
– если сесть на рукопись и не подпускать к ней никого чужого (и даже своего).
С. 80 (первоначально 77). Сверху: синим карандашом зачеркнуто «Вставка к гл. 24» и сверху тем же карандашом «Гл. 24». Начинается: «Коршуновы прикатили…», что соответствует началу XXIII главы: «Коршуновы приехали…»
Перед нами даже не халтура. Перед нами тысячестраничный опус дилетанта-троечника, рассчитанный на то, что интересующийся пипл эту манную кашку от бешеной коровки схавает и подавиться забудет.
Как кур в ощип попал и Шолохов. Страницу 79-bis он должен был бы пронумеровать как 80. Так и было бы, когда бы он последовательно сочинял и ставил нумерацию. Но он сводил отдельные выписки и пагинацию проставлял задним числом. И, видимо, не заметил, что с. 79-bis прилипла к с. 79.
Сравнивать две поэтики – дело эффективное, но малоэффектное и довольно хлопотное. Куда легче сопоставлять черновик и беловик одного автора. Идя этим путем и не подозревая о приготовленной ему ловуше, шолоховед Ф. Ф. Кузнецов отыскивает «хищный вислый по-скопчиному нос» («черновая» 1/4–5)[3] и «вислый коршунячий нос» («перебеленная» 1/4), а потом пускается в такое рассуждение:
«…Шолохов и здесь вел мучительный поиск более точных слов и более выразительных деталей. “Муки слова” здесь очевидны <…> Конечно же, «вислый коршунячий нос» – куда точнее, чем «вислый по-скопчиному нос», – тем более что современному читателю трудно понять, что значит это слово. Оно происходит от диалектного: “скопа” – разновидность ястреба (по другим данным – из семейства соколиных), то есть действительно указывает на “коршунячий” нос»[4] …
Однако в самом раннем рассказе Крюкова есть такой портрет казака: «Нос у него был острый, “скопчиный”, брови густые и седые, а глаза маленькие, желтые» («Гулебщики»). Замена «скопца» на коршуна была сделана, чтобы развести омонимы и избежать комической двусмыслицы. А потому в романе: «масля в улыбке круглые, как казенные пуговицы, коршунячьи глаза» (); «Перчаткой гладил Григорий черный ус, шевелил коршунячьим носом, из-под крылатых бровей угрюмым, осадистым взглядом провожал каждую сотню» (ТД: 6, XXXV, 224). При этом: «Безусый скопцеватый Аникей подмигивал Григорию, морща голое, бабье лицо…» (ТД: 1, XXI, 100«– До тех пор, покеда ты, скопец, шерстью обрастешь…» (ТД: 4, VIII, 91); «» (ТД: 7, XXIV, 233).
Птицу же автор романа называет «копчик» (ТД: 7, XVI, 157).
Примечания
«черновой» рукописи.
[4] Кузнецов Ф. Шолохов и «Анти-Шолохов»: Конец литературной мистификации 20 века. «Наш современник»