ВОСЬМАЯ ЧАСТЬ «ТД». РУКА СЕРАФИМОВИЧА?
Вот первый абзац восьмой части «Тихого Дона». Той части, которую Крюков написать целиком не мог, поскольку в ней повествуется о том, что происходило на Дону после гибели писателя:
«…пали над степью густые туманы, засеребрились влагой кусты прошлогоднего ковыля, в непроглядной белесой дымке курганы, буераки, станицы, шпили колоколен, устремленные ввысь вершины пирамидальных тополей».
Сравним с первым абзацем «Железного потока» Серафимовича (1924), того самого земляка, ученика и протеже Крюкова, что в 1926 году возглавил журнал «Октябрь», в котором с 1928 года и печатались два первых тома «Тихого Дона»:
«В неоглядно-знойных облаках пыли, задыхаясь, станичные сады, улицы, хаты, плетни, и лишь остро выглядывают верхушки пирамидальных тополей».
– «потонули… курганы, буераки, станицы, шпили колоколен, устремленные ввысь вершины пирамидальных тополей»
– «потонули… станичные сады, улицы, хаты, плетни, и лишь остро выглядывают верхушки пирамидальных тополей».
«Шпили колоколен» – взято из первой книги «Тихого Дона», где описывается католический городок. (Но какие шпили на Дону?)
В 1929-м, сделав свое дело, с поста главного редактора Серафимович ушел.
Второй абзац «Железного потока»:
«Отовсюду многоголосо несется говор, гул, собачий лай, лошадиное ржанье, лязг железа, детский плач, густая матерная брань, бабьи переклики, охриплые забубенные песни под пьяную гармонику. Как будто громадный невиданный улей, потерявший матку, разноголосо-растерянно гудит нестройным больным гудом».
А теперь из второй книги «Тихого Дона».
Место, о котором мы уже говорили:
«Народу на вокзале в Ростове – рог с рогом. Пол по щиколотки засыпан окурками, подсолнечной лузгой. На вокзальной площади солдаты гарнизона торгуют казенным обмундированием, табаком, крадеными вещами. Разноплеменная толпа, обычная для большинства южных приморских городов, медленно движется, гудит».
(По одной из донских версий, рукопись была передана сестрой Крюкова именно Серафимовичу). Если так, то «Железный поток» пишется под непосредственным влиянием «Тихого Дона»
Другое дело, что Серафимович – все же писатель. Сам писатель. Потому он не переписывает все подряд (методом слева направо), а все же переиначивает.
Например, так… В письме к Крюкову от 28 апреля 1912, высоко оценивая крюковский талант, Серафимович писал, что изображаемое им «трепещет живое, как выдернутая из воды рыба, трепещет красками, звуками, движением– настоящее, все это, если бы Вы и хотели придумать, так не придумаете, а оно прет из Вас, как из роженицы. И если бы эту Вашу способность рожать углубить, уширить, Вы бы огромный писатель были»[1]. Это полуцитата из «Тихого Дона» (либо, скорее, из какого-то предшествующего ему крюковского текста): «Возле баркаса, хлюпнув, схлынула вода, и двухаршинный, словно слитый из красной меди, сазан со стоном прыгнул вверх, сдвоив по воде изогнутым лопушистым хвостом. Зернистые брызги засеяли баркас»; «Зевая широко раскрытым ртом, тот ткнулся носом в шершавый борт и стал, переливая шевелящееся оранжевое золото плавников...» и т. д. вплоть до «трепещет рыба» (ТД: 1, II, 15).
Марат Мезенцев в книге «Судьба романов» (Самара, 1998) пишет об обнаруженном им заимствовании в восьмой части «Тихого Дона», где начало XVIII главы звучит так: «Ранней весною, когда сойдет снег и подсохнет полегшая за зиму трава, в степи начинаются весенние палы…» (8, XVIII, 491) А вот из «Записок ружейного охотника Оренбургской губернии» С. Т. Аксакова: «Рано весной, как только сойдет снег и станет обсыхать вётошь, то есть прошлогодняя трава, начинаются палы или степные пожары…»[2].
Пополним нашу коллекцию заимствований. У того же Аксакова и в те же «Записках…»: «Стрепет дрожит, трепещет в воздухе как будто на одном месте и в то же время быстро летит вперед. Всегда прямой его полет производит дребезжащий свист».
Но и это откликается у Крюкова:
«Звенели жаворонки, свистели перепела, красивый пестрый стрепеток с дребезжащим свистом, чиркая, поднимался , летая кругом» («Гулебщики». 1892).
А в той же самой 8 части «Тихого Дона»: «Неподалеку от Гетманского шляха взвился стрепет. Тонкий дребезжащий посвист его крыльев заставил Стерлядникова очнуться от забытья» ().
Примечательно, что оба заимствования возникают в Восьмой части романа, которую погибший Крюков написать уже не мог. Но кто-то мог воспользоваться его черновиками.
Примечания
[1] Переписка между Ф. Д. Крюковым и А. С. Серафимовичем. Вступительная статья, подготовка текста и комментарий В. М. Проскурина. Журнал «Волга», 1988, № 2.
[2] Зеев Бар-Селла, расширив поле исследования, попытался доказать, это не реминисценция, а плагитат.
Доказательство убедительным не вышло.