Чернов Андрей: Как сперли ворованный воздух
Приложение 1. Стратиграфия первых частей романа

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

СТРАТИГРАФИЯ ПЕРВЫХ ЧАСТЕЙ РОМАНА

И даль свободного романа…

Пушкин

Стратиграфический метод[20], известный естественным наукам (геологии и палеонтологии) с XVIII, а археологии с XIX веков, пока не нашел широкого применения в текстологии. Когда дело идет о древних памятниках, литературоведы любят писать о «вставках», однако сколько-нибудь разработанной методологии определения вставок, сделанных переписчиками, редакторами или даже самими авторами текста, не существует. Вычленение инородных трансплантаций (редакторских или цензурных) в относительно новых текстах каждый раз производится на глазок, и только в тех случаях, когда противоречия с протографом, пусть и предполагаемым, очевидны и без изучения стратиграфии.

Стратиграфия, в частности, позволяет определить, насколько обнаруженный артефакт синхронен слою, ведь он мог быть внедрен в слой в результате позднейшего перекопа, а мог, напротив, быть извлеченным из родного слоя и вновь лечь в слой, но уже в позднейший, спустя десятилетия, или даже века.

Зачем нужна стратиграфия текста, поясню на двух примерах из «Тихого Дона».

С одним мы уже сталкивались: автор протографа называет казачью декларацию Каледина «исторической». Завышенная оценка декларации говорит о синхроннисти описания и самого события. Другой, не менее значимый пример: Зеев Бар-Селла делает, казалось бы, справедливый вывод о том, что слова из датированной 7 мая 1914 года записиси в дневнике студента-математика «три месяца назад» свидетельствуют об искусственном переносе действия дневника на три года позднее:

«7 мая. Получил от отца деньги. Поругивает в письме, а мне ни крохотки не стыдно. Знал бы батя, что у сына подгнили нравственные стропила... Купил костюм. На галстух даже извозчики обращают внимание. Брился в парикмахерской на Тверской. Вышел оттуда свежим галантерейным приказчиком. На углу Садово-Триумфальной мне улыбнулся городовой. Этакий плутишка! Ведь есть что-то общее у меня с ним в этом виде! А три месяца назад? Впрочем, не стоит ворошить белье истории...» (ТД: 3, XI, 312).

Основания весьма весомы: волнения в Московском университете происходили не в начале 1914 года, в а начале февраля 1911-го. Однако читаем:

«16 июня. С каждым днем она становится нетерпимей. С нею был вчера нервный припадок. С такою тяжело ужиться» (с. 316).

15(28) июня 1914 года в городе Сараево членом конспиративной группы «Молодая Босния» Гаврилой Принципом убит наследник австро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд. Влюбленный студент не обращает внимания на это событие и даже не фиксирует его в своем дневнике. И не понимает, что истерика Лизы, произошедшая именно в этот день, объяснима вовсе не порочностью ее натуры и взбалмошным характером, а тем, что интуитивно, по-женски, Лиза куда глубже ее случайного любовника.

А мы приходим к выводу о том, что до стратиграфического исследования никаких выводов об истории текста делать нельзя.

Современность в «Тихом Доне» начинается с 1910-го. Этот год дважды упомянут в первом томе. Год смерти Льва Толстого, духовного и художественного учителя автора «Тихого Дона», год сорокалетия самого Федора Дмитриевича Крюкова (он уже не молодой писатель):

«– суку и кобелька. Были они черны, курчавы, зевлороты. Через год вымахали с годовалого телка ростом, сначала рвали на бабах, ходивших мимо моховского двора, юбки, потом научились валить баб на землю и кусать им ляжки, и только тогда, когда загрызли до смерти телку отца Панкратия да пару атепинских кабанков-зимнухов, Сергей Платонович приказал посадить их на цепь. Спускали собак по ночам да раз в год, весною, на случку» (2, II, 131).

Купил щенков в 1910, через год, в 1911-м, они стали опасны. Потом они загрызли телку и их с тех пор выпускали только «дважды в год». Континиус («Спускали собак по ночам да раз в год, весною…») говорит о том, что спускали уже не раз. Значит, речь о 1912 или 1913 годе (но не о 1914-м, который придет позднее).

Вот еще:

«Григорий пришел в Ягодное – имение Листницких – часов в восемь утра. По большому двору, обнесенному кирпичной облупленной оградой, нескладно раскидались дворовые постройки: флигель под черепичной крышей, с черепичной цифрой посредине – 1910 год, – людская, баня, конюшня, птичник и коровник, длинный амбар, каретник. Дом большой, старый, огороженный со стороны двора палисадником, ютился в саду. За домом серою стеною стояли оголенные тополя и вербы левады в коричневых шапках покинутых грачиных гнезд» (2, XI, 175).

Это относительно новый флигель. Временные приметы – облупленная ограда да старый дом на фоне флигеля со свежей датой. Однако сколько именно лет прошло с постройки флигеля, не уточнено.

Напомню календарную очередность тех церковных праздников, которые поминаются в первых двух частях романа:

Пасха – всегда в начале весны

Троица – пятидесятый день после Пасхи (от 6 мая до 9 июня по старому стилю)

Три Спаса:

– Медовый Спас – 1 (14) августа

– Яблочный Спас – 6 (19) августа

– Полотняный (Ореховый) Спас – 16 (29) августа

– 15 (28) августа

Успенский пост – 1 (14) августа – 14 (27) августа

Покров Пресвятой Богородицы – 1 (14) октября

Михайлов день (Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных) – 8 (21) ноября

Рождество Христово – 25 декабря (7 января)

Аксинья зачала «с порубок», через несколько дней после Михайлова дня. Родить должна «на Спасы», то есть в первой половине августа.

ПАСХА И ТРОИЦА (ПО СТАРОМУ СТИЛЮ):

1910 – 18 апреля; 6 июня

1911 – 10 апреля; 29 мая

1912 – 25 марта; 13 мая

1913 – 14 апреля; 2 июня

1914 – 6 апреля; 25 мая

На 18 странице первой части «черновиков» два пометы на полях. По публикации ксероксов с рукописи, снятых Колодным, их принято читать «Троица 25» (с позднейшей правкой числа на 20) и «Лагери с 1-го мая по 31-е мая». Чтение второй пометы возражений не вызовет, а вот начальная дата первой может быть прочитана как 13 (это 13 мая – Троица 1912), или 18, с исправлением на 20 (2, 25 или 26)[21].

«…Троица X». X может быть прочтен как 20; 25, 26, 28… 1/18

Троица в 1913 году приходилась на 2 июня старого стиля, а в 1914-м на 25 мая. Другими словами, наиболее вероятно начальное указания на 1912 год.

Но вот и на полях страницы 50 колонка дат:

1914 г.

1912 г.

1913 г.

«1914 г. 1912 г. 1913 г.». 1/50

Здесь все ясно (если скопировано, то точно), и верхняя дата (год начала войны) – ключевая. Это следует из текста: «С этого дня в калмыцкий узелок завязалась между Мелеховыми и Степаном Астаховым злоба. Суждено было Григорию Мелехову развязывать этот узелок два года спустя в Восточной Пруссии, под городом Столыпином[22]» (1, XIV, 70). По рукописи текст несколько иной: «С этого дня в калмыцкий узелок[23] завязалась между Мелеховыми и Степаном Астаховым злоба. Суждено было Гришке Мелехову развязывать этот узелок год спустя, да не дома, а в Восточной Пруссии, под городом <да> Столыпином» (1/50). (Предпоследнее слово – предлог «да» – позднее зачеркнуто синим карандашом.) Ф. Ф. Кузнецов усматривает «былинную интонацию» в этом «…под городом да Столыпином»[24]. Согласимся, в таком виде это действительно стилизация, однако не под древнерусскую былину, а под казачью песню времен турецких войн («Из-под славного города, города Кубана…» и пр.). То есть перед нами не авторская речь, а раскавыченная песенная цитата, в которой уместна и народная переделка чужого, ничего не говорящего русскому уху городка.

Однако именно эту, песенную интонацию Шолохов и не услышал, и убил, изъяв из тексте оба союза «да». Он принял «Столыпин» за реальное название.

«…под городом <да> Столыпином». 1/50

Справка:

Боевые действия русской армии в Восточной Пруссии (август – начало сентября 1914 г.) начались с Восточно-Прусской операции. Операция началась 4 (17) августа наступлением 1-й армии. Перейдя государственную границу, ее соединения вступили на территорию Восточной Пруссии. Первое столкновение с противником произошло у Сталлупенена (ныне Нестеров). Русские войска одержали победу над 1-м армейским корпусом генерала Франсуа и вынудили его отступить к реке Ангерапп.

Итак, автор романа колеблется в датировке, выбирая между 1913 и 1912 годом.

Формально действие начинается весной 1912 года и строго датировано последовательностью церковных праздников. Но формальная последовательность не совпадает с реалиями внутри текста.

В главе XVIII первой части описана новенькая «юбилейная» клеенка с изображением русских самодержцев (300-летие Дома Романовых отмечалось в 1913-м).

Это, скорее всего, означает, что действие первой части в начальной редакции развивалось в 1913 году. Позже начало повествования о современности было сдвинуто на весну 1912 года. Но кем?.. Шолоховым? Редакторами? Самим Крюковым?

Приведу рассуждение В. И. Самарина:

«Любопытно, что разговор о предстоящем сенокосе происходил за две недели до Троицы, в день отъезда казаков в лагеря. И праздник этот, соответственно, приходился где-то на середину мая (старого стиля). Отсюда нетрудно заключить, какой же год был исходным для описываемых в романе событий. Шолохов это тоже понимал. Поэтому перед началом главы сделал в черновике запись: “Троица 25”. Потом цифру 25 исправил на 20. “Вот тут мы впервые видим, – пишет Л. Колодный, – поражающий всех историзм романа достигается средствами самыми простыми и в то же время самыми надежными – проверкой фактов, их уточнением”. Между тем это “уточнение” стоило перенесения временных рамок начала романа из 1913 года в год 1912»[25].

Но Шолохов тут вряд ли виноват, и отмеченная Самариным перестановка датировки Троицы, видимо, – лишь испорченная копия с перерисованных черновиков Крюкова.

Почему год 1913-й, а не 1912 или 1911?

Датирующими могут быть только говорящие детали. И, разумеется, прямые указания. (А погоду одного лета автор вправе перенести на другое, если ему так надо для его нужд.)

У нас одна датирующая деталь («свежая клеенка» с Домом Романовых на столе у Коршуновых, но 300-летний юбилей – это 1913) и два прямых авторских указания.

«черновика»: «Суждено было Гришке Мелехову развязывать этот узелок год спустя, да не дома, а в Восточной Пруссии, <да> под городом Столыпином» (1/50). (В издании, как мы помним, – «два года спустя».)

Во-вторых, Штокман приезжает в хутор в последнее воскресенье октября. В рукописи сказано: «Положил личинку недовольства и кто бы знал про то, что через четыре года выпростается из одряхлевших стенок личинки этой крепкий и живущой зародыш?» (2/31).

«Выпростается» – это про большевистский переворот.

25 октября 1917 минус четыре года и дают конец октября 1913 (в тот год последнее воскресенье октября приходилось на 27-е).

Трехсотлетие Дома Романовых начали отмечать с февраля–марта 1913 года.

До этого праздновали сотую годовщину Бородинского сражения (август 1912). Про то как раз рассказывает один из очерков в РБ за 1913-й (описано лето 1912), но очерки «В глубине» потому и не содержат информации о трехсотлетии, что в 1912-м жили переживанием другой славной даты.

Вот текст (в нашей нарезке), который может быть использован как комментарий к «Тихому Дону»[26]:

«Николай II порвал с традиционными формами репрезентации и перенес образ императора на рыночную площадь, в “потребительскую культуру”, возникшую с ростом коммерции и промышленности. Изображение императора украшало материальные объекты, связывая его образ с областью мирского. Но предметы того же рода, что способствовали, по выражению Томаса Ричардса[27], усилению “приобретенной харизмы” королевы Виктории, – эти предметы могли отрицательно сказаться на харизме российского монарха. Многие из тех, кто с пиететом относился к царю, ощущали, что новые формы репрезентации подрывали достоинство государя, делая его более похожим на правителей и лидеров западных правительств. <...>

Более серьезный разрыв с традицией произошел 1 января 1913 года, когда правительство выпустило в обращение первые почтовые марки с портретами русских царей. Хотя нет доказательств, что Николай участвовал в принятии этого решения, оно, конечно, не могло быть принято без его согласия. Как страстный филателист, он должен был обратить внимание на портреты других монархов на почтовых марках, выпускавшихся в течение последней половины столетия. Из всех царей портрет Николая появлялся чаще всего — на трех марках: семи- и десятикопеечных и пятирублевой. Благодаря семи- и десятикопеечным маркам, предназначенным для пересылки писем стандартного веса внутри России и за ее пределами, портрет получил самое широкое распространение. Петр Великий был представлен на одно- и четырехкопеечных марках, Александр II – на двухкопеечных, Александр III – на трехкопеечных. Из царей допетровской эпохи были представлены Алексей Михайлович на двадцатипятикопеечной марке и Михаил Федорович на семидесятикопеечной.

Марки подлежали погашению, и набожные православные и преданные сторонники монархии осуждали то, что они считали осквернением священного образа царя. В официальном органе Святейшего Синода епископ Никон порицал печатание рядом с изображением царей номинальной стоимости марки, принижающее благочестивых царей, которых почитает народ. Хуже того, писал он, “сии Царские портреты пачкаются почтовым штемпелем, как будто ради вящего над нами поругания”. Никон задавался вопросом, в России ли еще он живет, “или же пришел жид и покорил наше царство”. Газета “Земщина”, печатный орган крайне правого “Союза русского народа”, указывала, что по закону за осквернение образа императора полагаются каторжные работы. Многие почтмейстеры отказывались осквернять лицо царя почтовыми знаками и оставляли марки непогашенными. Правительство приостановило выпуск серии в феврале 1913 года, но возобновило его позднее в том же году. <...>

“китча”, предназначенных для народных празднеств, порождало сомнения у чиновников министерства двора, но, очевидно, не у императора или императрицы. Министерство получило заявку на производство разнообразных предметов обихода с портретами императорской семьи, в том числе подносов, бонбоньерок, металлических шкатулок, фарфора и календарей. “Помещение портретов Высочайших особ на предметах, имеющих утилитарный характер, обычно не дозволяется”, – был ответ чиновника придворной цензуры на одну из таких заявок. Все подобные запросы, тем не менее, удовлетворялись, иногда с некоторыми ограничениями, как в случае с запросом на продажу платков с портретом царя. Цензор разрешил выпуск таких платков, “но с тем, чтобы размер сих платков не подходил к платкам носовым”. (А с клеенкой, которую в русском застолье обязательно заблюют, цензура просто недодумала! – А. Ч.) <...>

Особую икону в память трехсотлетия династии Романовых, Синод утвердил в декабре 1912 года. На иконе были изображены лики всех святых, чьи имена носили правители Дома Романовых. Она выпускалась в большом формате, подходившем для церквей, школ, государственных и частных организаций, и в малом формате — для частного употребления. Киот, оклад иконы мог быть деревяным, мраморным или серебряным. Редактор “Сельского вестника” П. П. Зубовский утверждал, что это был самый популярный сувенир к трехсотлетию династии».

Клеенка (не столь важно, была ли такая на самом деле выпущена, или это гротеск Крюкова) и есть пародия на эту икону.

Реакция старика Мелехова на клеенку с августейшими особами – типичная реакция традиционно настроенного россиянина на затеянную в 1913 году чиновным аппаратом (и прежде всего самим царем) десакрализацию монаршего образа. Потому-то злополучная клеенка и становится датирующим признаком.

В 1912-м автор только что начатого романа не знал, что война начнется в 1914-м. А когда началась, оказалось, что года мирной жизни Григорию не хватало, чтобы и Аксинью соблазнить, и из дома уйти, и у Листницкого послужить, и дитя принять, и попасть в армию еще до начала войны. Потому осенью первого военного года (или несколько позже) автору пришлось сдвинуть хронологию на год: так из 1913 года герои попали в 1912-й. И, конечно, анахронизмы, пусть и малозаметные, в тексте остались.

Следовательно, даже первая часть романа не была окончательно отредактирована автором.

Косвенно перенос действия на год раньше подтверждается и тем, что во второй части есть временной провал между августом и концом декабря 1913 года (между главами XX и XXI).

И при этом глава I второй части содержит иньско-июльские анахронизмы (а дело уже в конце лета и даже в начале осени).

Эта глава (с. 1–6 «черновиков» второй части) – история рода Моховых, донос Владимира на вальцовщика Давыдку, описание быта Моховых и кружка «просвещенного» купца, держащего в кулаке весь хутор.

Но на с. 1 (47) стоит номер главы – 14 (исправлено на 1). Видимо, это XIV глава второй части и ее-то и надо ставить между главами XX и XXI. Тем более, что на с. 3 (49 по первой, неизвестной нам редакции) сказано, что гимназист Владимир «с сестрой недавно приехали на летние каникулы и он, как всегда, с приездом пошел на мельницу посмотреть, потолкаться…». Но тогда это никак не конец августа, а конец июня или начало июля.

Алексей Неклюдов, сославшись на Льва Колодного, указал, что имеется в виду глава первой части, ведь здесь после главы XIII (начинается на с. 50, изначально 38) идет сразу глава XVII (с. 55, начально 51). Кроме того, по первой пагинации глава XIII первой части заканчивается на с. 46 (ныне 54), а на с. 47 как и положено начинается глава XIV, перенесенная затем в начало второй части.

Итак, листы переставлены: страницы 1–6 первоначально были 47–52, о чем и свидетельствует старая пагинация.

Вспомним, как Мохов по доносу своего сына Владимира увольняет вальцовщика Давыдку. При этом «Сергей Платонович на прохладной кожаной кушетке перелистывал июньскую книжку “Русского Богатства”» (с. 118–119). Но в «черновике»: «…“Русского Богатства”» (2/5).

То, что первоначально это страница не 5, а 51, и говорит о том, что по начальной версии имеется в виду майский номер журнала за 1912 с повестью Крюкова «Офицерша» (№№ 4 и 5). Позже, когда автор перенес начало романа в 1913 год, чтобы сохранить сфрагиду пришлось править и ссылку на номер журнала. (В №№ 4–6 «Русского Богатства» за 1913 опубликованы куда более рифмующиеся с описанной в ТД ситуацией очерки «В глубине». И именно в июньской книжке помещен очерк «Новое», где описан «прототип» и современник Мохова купец Мятлов, тот, о котором в романе Мохов и читает у Крюкова.)

На необходимость другой перестановки обратил мое внимание Андрей Макаров. Речь о II главе первой части, (рыбалка старика Мелехова и Григория, продажа сазана Моховым и знакомство Митьки Коршунова с Лизой). Там анахронизмы в том, что в первой половине мая девушка лакомится клубникой (в рукописи малиной), а Пантелей Прокофьевич отчитывает сына за шашни с Аксиньей, хотя они еще и не начинались.

ТИХИЙ ДОН. СТРУКТУРА ПЕРВЫХ ДВУХ ЧАСТЕЙ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ – с. 9

ЧАСТЬ ВТОРАЯ – с. 113

Первая глава третьей части начинается словами: «В марте 1914 года в ростепельный веселый день пришла Наталья к свекру» (с. 236).

Далее в той же главе: «Сухо тлело лето» (с. 231). Во время сенокоса Штокмана арестовывают и у него происходит со следователем такой диалог:

– Когда вы сюда прибыли?

– В прошлом году.

То есть Штокман приехал в Татарский не в 1912, а в 1913 году, «в последнее воскресенье октября» (это 27 число), ровно а четыре года до большевистского переворота. Он приехал этот самый переворот готовить, о чем и говорится в черновиках романа: «личинку недовольства и кто бы знал про то, что через четыре года выпростается из одряхлевших стенок личинки этой крепкий и живущой зародыш?» (2/31).

Итак, дошедшем до нас виде «Тихий Дон» начинается с повествования о весне 1912 года. Целиком реконструировать начальную авторскую редакцию пока не представляется возможным, однако вторая глава первой части должна идти вслед за девятой главой, а первая глава второй части печататься после двадцатой главы второй части.

Алексей Неклюдов обратил мое внимание на то, что весной 1914 года Лиза Мохова – «медичка второго курса». Об этом мы узнаём из третьей части дневника погибшего в сентябре того же года в Восточной Пруссии московского студента (ТД: 3, XI, 311). А «» она уехала в конце первого описанного в романе лета (2, II, 128), то есть в 1912 году. Поэтому здесь также требуется перестановка.

(Исправление прочих хронологических инверсий см. в таблице.)

С рокового для человечества числа «1914» и начинаются в романе устойчивые даты.

Суммируем: «черновики» Шолохова скопированы с рукописей Крюкова. Об этом говорят, помимо прочего, и рудименты дореволюционной орфографии, и антикоммунизм многих пассажей, в издании опущенных. И то, что никаких большевистских вставок нет.

и пр.

Текст первого тома печатался по другой редакции (перепечатывался по крюковской рукописи, потом вносилась редакторская правка). Готовя «черновики» для комиссии 1929 года, Шолохов задним числом внес какую-то часть редакторской правки в подделку (то есть присвоил себе еще и работу Серафимовича, который сам должен был редактировать «роман века».

Лакуны, конечно, невосстановимы. Они есть, но какие именно мы не узнаем никогда, если в архивах ГБ не обнаружится крюковская рукопись (а такая возможность вероятна: компетентные органы должны были хранить компромат на Шолохова).

Андрей и Светлана Макаровы доказывают, что и по погодным данным, и по часто упоминаемым в первых частях романа фазами луны, описан 1911 год[28]. Видимо, так и было в какой-то из начальных редакций. Однако когда грянул июль 1914-го, автору пришлось перенести начало повествования на 1913-й, а потом, когда понял, что герои не вписываются в крутой исторический поворот, то на 1912-й. (Об этом говорит и «шолоховский» расчет даты Троицы на полях рукописи, то есть, разумеется, расчет крюковский, но скопированный плагиатором для вящей убедительности подделки.) В результате погода и фазы луны остались по 1911 и частично по 1912 году, три анахронизма указывают на 1913-й, а хронологическая таблица по церковным праздникам – на 1912-й. (Там последовательно идут 1912, 1913, 1914-й, и хотя в 13-м годе пропущено полгода, эта лакуна в тексте оговорена.)

Это значит, что стратиграфически в первых частях романа действует «принцип неопределенности», и потому мы должны исходить из трех слоев собственно крюковского текста: слой А – слой 1911 года, слой В – 1912-го, слой С – 1913-го.

«свободного романа» в «Тихом Доне» выдержан последовательно. Однако писатель, принявший этот принцип за аксиому, вынужден был вмешиваться в прошлое: начал роман с описания природных реалий весны 1911 года, продолжил редактировать эту часть в 1912 и 1913 годах, но сюжет отношений и взросления героев не вписался в крутой поворот истории – в июле 1914 началась Первая мировая война. 1911 год оказался слишком далеким, а 1912-й слишком близким, и писатель перенес начало повествования на весну 1912 года. (Из-за чего, собственно, в первых частях и возникли анахронизмы, усугубленные редакторским вмешательством в текст уже в 1927 году при подготовке романа к публикации.) Предполагаю, что потому Крюков и тасовал колоду эпизодов, переписывая и прописывая «прошлое» так, чтобы оно вело к тому настоящему, которое уже свершилось.

Июнь 2007 – апрель 2010

Примечания

[20] Стратиграфия (от лат. stratum – настил, слой и …графия) – разделы геологии и археологии, изучающие последовательность формирования геологических или археологических пластов.