В ПОИСКАХ СОАВТОРОВ «ТИХОГО ДОНА»
Венков А. «Тихий Дон»: источниковая база и проблема авторства. Ростов-на-Дону: Терра, 2000. — 584 с. 300 экз. ISBN 5—87442—198-Х
Автор рецензируемой книги, профессор истории Ростовского государственного университета, утверждает, что Шолохов написал преимущественно 7-ю и 8-ю части «Тихого Дона» и пространные монологи в остальных частях. Язык диалогов, подробности любовного сюжета, имена второстепенных персонажей первых частей романа и, вероятно, его «основной костяк» принадлежат перу военного чиновника Ивана Дмитриевича Филиппова. В 1912—1914 гг. Филиппов печатал свои рассказы и пьесы в консервативных донских журналах «Голос казачества» и «Вестник казачества». Сцены военной и офицерской жизни в «Тихом Доне» представляют собой в большинстве случаев переработанные материалы донских офицеров, печатавшиеся главным образом в периодических изданиях. Такие публикации, по мнению Венкова, легли в основу многих сцен романа, так что, «грубо говоря», он создавался «по газетным и журнальным статьям».
«Тихого Дона». Однако обнаруженные между ними сходства явно недостаточны для вывода об использовании их в романе. Приведем типичные примеры. Филиппов, пьеса «Язвы казачьей жизни» (1912): «Ржешь, нежеребь проклятая!» «Тихий Дон»: «Закройся, кобыла нежеребая!» Филиппов, рассказ «Из прошлого» (1913): «А рыбства этого там не впроворот». «Тихий Дон»: «Богатые невпроворот староверы-казаки». В обоих случаях — ничего кроме совпадения одинаковых слов. Подобные совпадения Венков находит в работах донских офицеров В. В. Пузанова и В. В. Попова, которые он считает важным материалом для описаний боев и офицерской жизни в «Тихом Доне».
Ряд утверждений Венкова относительно текстуальных заимствований можно опровергнуть документально или ссылками на его собственные ошибки. Показ серой, скучной и бедной жизни казачьих офицеров в рассказе В. Петрова «Зеленая муха» (1911), побудил Венкова отметить его созвучность со следующим высказыванием кадрового казачьего офицера в «Тихом Доне»: «Казачьи офицеры были на задворках, держались в черном теле, движение по службе было слабым, и для преобладающей части офицерских кадров чин войскового старшины был посмертным». Слова офицера не имеют ничего общего ни с «Зеленой мухой», ни с другими рассказами о тягостях офицерской жизни в книге Венкова. Их источник — статья «Донские настроения ко времени революции» казачьего политического деятеля Г. Янова: «Казачьи офицеры были в загоне, держались в “черном теле”. Движение по службе было настолько ограниченное, что чин есаула считался “гробовым” чином, а войсковой старшина для 90% офицерского состава Войска было пределом достижения» («Донская летопись», Белград, 1923, № 1). Я привел оба отрывка полностью, чтобы показать характер шолоховских заимствований. Обычно они касаются исторического фона «Тихого Дона» — реальных лиц, событий, ситуаций, документов. Шолохов мог буквально переписывать десятки слов или, по крайней мере, сохранять в целости отдельные фразы, как он сделал при обработке яновского текста. В пьесе Филиппова «Законное дело» (1913) отец делает вид, что не замечает уединившихся во дворе своего сына и его возлюбленную. Точно так же, говорит Венков, поступает и Пантелей Прокофьевич, застав на стоге сена Григория с Аксиньей. Неверно. Григорий и Аксинья успели спрыгнуть с копны до появления Пантелея Прокофьевича, и он не мог заметить их раньше, пробираясь в кромешной тьме через кусты боярышника. К тому же он всегда был против сближения Григория с Аксиньей. Венков проводит параллель между фразами «Кара гордо пронесла свою бледную голову» из романа А. С. Серафимовича «Город в степи» и «... а она гордо и высоко несла свою счастливую, но срамную голову» из «Тихого Дона». На деле Кара тут ни при чем. Шолохов противопоставляет Аксинью Анне Карениной, которая «опускала свою когда-то гордую, веселую, теперь же постыдную голову».
Большую роль в создании исторической базы «Тихого Дона» Венков приписывает ростовскому белогвардейскому журналу «Донская волна» (1918—1919), на страницах которого впервые появился отчет Ф. Г. Косова о переговорах правительства Войска Донского с делегацией Донского казачьего военно-революционного комитета. Шолохов воспользовался этим отчетом в описании переговоров, но взял он его не из «Донской волны», а из 2-го номера «Донской летописи». Из помещенной там же статьи Г. Янова «Паритет» целые фразы вошли в сцену переговоров. Для изображения последнего дня атамана А. М. Каледина Шолохов обратился не к статье М. П. Богаевского в «Донской волне», а к «Паритету» Янова и «Очеркам русской смуты» генерала А. И. Деникина, о чем свидетельствуют дословно переписанные фразы из этих работ. В основу сцены совещания предводителей Добровольческой армии с донским походным атаманом генералом П. Х. Поповым в станице Ольгинской легли «Воспоминания» генерала А. С. Лукомского, а не записки Попова «Из истории освобождения Дона», опубликованные в «Донской волне». Будь Шолохов знаком с этой работой, он изобразил бы поездку Попова в Ольгинскую с меньшей дозой художественной фантазии. Именно о вымышленных деталях писал с недовольством генерал в частном письме. То, что Шолохов вообще не читал «Донской волны», подтвердила в телефонном разговоре со мной старшая дочь писателя Светлана Михайловна. Она также опровергла утверждение Венкова, что Шолохов никогда не виделся с Харлампием Ермаковым, прототипом Григория Мелехова по военной службе.
Венков выдвигает новую версию приобретения Шолоховым легендарного сундучка с рукописями «Тихого Дона». По слухам, при отступлении белых зимой 1919/1920 г. какой-то возчик оставил у отца Шолохова ящик бумаг, принадлежащих некоему Уланову. Венков решил, что скорее всего — это калмык Бадьма Уланов, видный политической деятель белоказачьего стана. Михаил Шолохов якобы попытался опубликовать бумаги Уланова в Москве, но получил отказ. Тогда, по совету Серафимовича, он смягчил в них неприязнь к красным, и их приняли к печати. Венков считает, что Шолохов завладел не всеми бумагами. Какая-то часть их попала в руки местных жителей и даже за границу. У Венкова нет точного ответа на то, как это произошло. Тем не менее он уверен, что бумагами в какой-то степени воспользовались молодые литераторы как на родине, так и за рубежом. В рассказе «Забурунный край» (1927) донского советского писателя Константина Каргина и в десятке рассказов четырех эмигрантов, напечатанных в 1925 году в журнале «Казачий путь», Венков находит сходства с «Тихим Доном» в лексике, в поступках, чувствах и именах персонажей, в бытовых и батальных сценах, сюжетных линиях, песнях. Все же никаких случаев бесспорного родства с «Тихим Доном» он не устанавливает. Свою мысль об использовании эмигрантами бумаг Уланова Венков подкрепляет ссылкой на то, что Уланов был одним из издателей «Казачьего пути». Однако ни этот факт, ни принятая Венковым на веру туманная история с ящиком бумаг не дают никаких оснований для вывода, что в нем находились рукопись или черновики «Тихого Дона». Да и как увязать использование каких-то рукописей с заявлением Венкова об огромном значении газет и журналов как исторических источников романа?
Вообще, представление Венкова о рукописи «Тихого Дона» весьма расплывчато. В конце его книги появляется какой-то «редакторский портфель», в котором в хаосе отступления белых черновики романа перемешались с прежними материалами «портфеля». Неясно, находились ли в этом «портфеле» бумаги Уланова или речь опять идет о его ящике. Как бы то ни было, львиная доля «портфеля» осталась в России. Содержимое «портфеля» — незаконченные, как полагает Венков, произведения белых авторов — Шолохов переписал почти без поправок. Таким образом, его рукопись впитала в себя идеологию белых и должна была претерпеть несколько политических правок.
события, ввел в роман Бунчука и Анну. Такие заявления нельзя делать голословно. Они требуют веских доказательств, в первую очередь — исправленных рукой Серафимовича текстов. Венков также говорит об обильных шолоховских заимствованиях у Серафимовича-писателя, но сопоставления цитат из произведений Серафимовича и «Тихого Дона» указывают всего лишь на совпадения отдельных слов в описаниях одинаковых или схожих предметов, людей, ситуаций. Несостоятельны и рассуждения Венкова о якобы имевшем место «заметании следов» шолоховских заимствований у Серафимовича. Один из приводимых Венковым примеров касается замены «виолончельного густого» голоса Анны «знакомым», другой — удаления крика «А-а-а-а-а-а-а!.. Ык... ык!.. Про-па-да-ю-у-у-у!..», который испускает избиваемый казаками человек за то, что он бросил в них камнем. Обе поправки обусловлены широким цензурным вмешательством во 2-ю книгу романа в 1933 году. Первая — при очистке взаимоотношений большевиков Бунчука и Анны от излишних, на взгляд цензора, красивостей и романтики, вторая — чтобы не показывать слабость политически близкого человека. Помимо Серафимовича, Венков называет трех донских литераторов, из чьих работ Шолохов якобы почерпнул кое-что для «Тихого Дона». Это — Федор Крюков, Роман Кумов и Вениамин Краснушкин.
Согласно Венкову «Тихий Дон», по-видимому, был начат в 1910 году, повествование велось с 1901 года и местом действия были казачьи станицы на Донце. При этом Венков ссылается на детали, которые не согласуются с временным и географическим фоном романа. Но все эти шолоховские погрешности тонут в потоке бытовых и военных событий, вмещающихся в хронологические рамки 1-й книги романа (1912—1914 гг.).
«Тихого Дона» убрали полностью не «целые главы», а одну 25-ю. «Жидовские» комиссары были в первоначальном тексте романа («Девятнадцатая година», 1930), определение сняли в журнальном варианте и восстановили в книжных изданиях 1933 года. Дата «22 апреля» не приводится исключительно в «Октябре» (1932, № 4), она просуществовала до 1953 года. Имя Кондрат в «Тихом Доне» есть — у начдива Медведева. Слово «Кукуй» в ответе Григория на вопрос «а вы откель?» — не топоним, а имя нарицательное. Название первого кубанского похода Добровольческой армии — Ледяной, не Ледовый. Приказный и урядник — не чины, а звания. На Дону минимум четыре, а не три хутора назывались Красный Яр, один из них был около Цимлянской. Рассказ, в котором вешают собак, — не Леонида Андреева, а Бунина («Последний день»). Ошибочен дословный перевод с немецкого: «чтоб знали, как ощипывать наших цыплят». Правильно: «чтоб знали, как ощипывать с нами курочек».
«Тихом Доне», но в его поисках соавторов романа преобладают домыслы и фантазия. Нельзя доказать недоказуемое. Венков невольно сам себе противоречит, заявляя, что Шолохов написал основную часть 4-й книги «Тихого Дона». По художественному мастерству, проникновению в людскую душу, трагедийности событий и судеб эта книга — вершина творчества Шолохова. Создатель ее был достаточно одарен, чтобы написать весь «Тихий Дон» — единолично.