Еще — о "Тихом Доне"
Великая, гениальная книга — "Тихий Дон"! И, конечно, написал ее гениальный человек. Только вот кто это был, с самого ее появления удивляется, рассуждает, ищет и не может найти весь читающий народ. На обложке книги написано: Михаил Шолохов, и это он принес в 1927 г. в редакцию журнала "Октябрь" сначала 1-ю часть, через год — 2-ю, через два 3-ю, 4-я же, много раз переделываемая, с выпуском задержалась и вышла в 1940 г. За "Тихий Дон" Шолохов получил в 1941 г. Сталинскую премию, а в 1965 г., из рук шведского короля, Нобелевскую. В 30-е годы он написал "Поднятую целину", где, нужно согласиться, есть прекрасные страницы, но эта книга — совсем другого уровня, и многие ее достоинства заглушаются болтливыми и "комиковатыми" байками деда Щукаря.
Потом была война, Шолохов стал военным корреспондентом, дело это ему не очень удавалось, тогда же он начал писать большую книгу о войне "Они сражались за родину", которая не получилась и окончена не была; писал рассказы, один из которых, в общем неплохой ("Судьба человека"), безмерно прославляли, по нему сняли фильм (помните, с Бондарчуком в главной роли?). Больше о его писательской деятельности сказать нечего. Он жил за высоким забором, в трехэтажном доме с колоннами, в станице Вешенской, жил барином, почти не общаясь с обыкновенными станичниками. Первое его большое послевоенное выступление (в центральной газете) была статья "против псевдонимов", где глумливо подчеркивалось еврейское происхождение ряда писателей, которые "скрывали свое истинное лицо".
"Нового мира" (в работе ее он участвовал мало, запомнилось разве что его возражение против публикации в журнале романа Вас. Гроссмана "За правое дело". Он так обращался к Твардовскому: "Кому вы поручили писать о Сталинграде? В своем ли вы уме? Я против." Показательно это — "поручили"...) На XXIII съезде КПСС, в 1966 г. это он сказал о Даниэле и Синявском, чей процесс незадолго до этого закончился большими тюремными сроками, — "Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные двадцатые годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а "руководствуясь революционным правосознанием", ох, не ту меру наказания получили бы эти оборотни!". Все помнят, конечно, последовавшее "Открытое письмо Михаилу Шолохову, автору "Тихого Дона", письмо писателя и честнейшего человека Лидии Чуковской, с его огненными словами: "Дело писателей не преследовать, а вступаться. Вот чему учит нас великая русская литература в лице лучших своих представителей. Вот какую традицию нарушили вы, громко сожалея о том, будто приговор суда недостаточно суров!". И далее: "А литература сама отомстит вам за себя, как мстит она всем, кто отступает от налагаемого ею трудного долга. Она приговорит вас к высшей мере наказания, существующей для художника, — к творческому бесплодию".
— но писать он больше не писал. Он изменился — куда девалось его желание помочь людям, все же бывшее у него раньше, в нелегкие 30-е годы, когда он писал в Москву о "злоупотреблениях местных ростовских властей и НКВД", об арестах невиновных, он и к Сталину с этим обращался. Куда это все делось? В 1984 г. Шолохов умер.
"войне с германцем", кто смог проникнуть в психологию самых разных людей, смог увидеть и передать сам "дух" и великолепные картины Дона и Донщины. Позже язвительный литератор Бар-Селла сформулирует это так: "Мыслимое ли дело: русский писатель-классик с незаконченным четырехклассным образованием (ну, еще два месяца — курсы для продинспекторов)?! Вся биография: не имел, не был, не участвовал... А потом садится, на голове папаха, и в сарае пишет роман века. Сам, кстати, немолод — девятнадцать лет".
Вскоре после выхода "Тихого Дона" по Москве пошли разговоры, что, мол, приходила в редакцию какая-то старушка, узнавшая в "Тихом Доне" книгу, которую писал погибший в Гражданскую ее сын-офицер; поминали еще кого-то, в том числе небольшого писателя Голоушева, еще в 10-е годы предлагавшего журналу "Русская воля" что-то под подобным названием. Но после появления в центральной "Правде", в 1929 г., письма пяти пролетарских писателей (Серафимовича, тогда редактора журнала "Октябрь", вместе с Киршоном, Авербухом, Фадеевым и Ставским), где заявлялось, что "врагами пролетарской революции распространяется злостная клевета о том, что роман Шолохова является якобы плагиатом с чужой рукописи...
". Понятно, что такое письмо могло появиться только при поддержке и одобрении самых высших инстанций, по какой причине всякие разбирательства и сомнения по поводу авторства Шолохова в советской печати надолго прекратились, а в "литературной иерархии" Союза Шолохов скоро стал вторым, после Горького, человеком.
"Тихого Дона" в Союзе (и не в Союзе) вернулись в 70-е годы. В этих работах появился новый подход — анализ самого произведения. Попытки же найти конкретного человека, который мог быть действительным автором, отошли на второй план. Такой высококвалифицированный и скрупулезный анализ текста "Тихого Дона", а также сопоставление текста с разными документами, воспоминаниями и статьями, которые были современны разворачивающимся в романе событиям, содержался в вышедшей в 1974 г. в Париже, на русском языке, книге "Стремя "Тихого Дона", снабженной предисловием Солженицына, и где автор значился как "Д*" - аноним.
"Тихий Дон" написан двумя разными людьми — автором и "соавтором", "деятельность которого заключалась в идейном редактировании авторского текста, во вклинивании в текст ряда глав собственного сочинения, в компиляции глав и фрагментов авторского текста путем скрепления их с текстом соавторского сочинения, и в использовании в соавторском тексте различных заготовок автора и его выписок из исторических документов". Причем, "в той мере, в какой автор является художником, — "соавтор" — публицистом-агитатором." И далее: "книги 1-я и 2-я представляют собой свершенную часть романа", с небольшими изъятиями и вставными главами "сюжеты, персонажи и стиль которых резко выделяются на фоне основных глав."
Для полноты картины не могу не привести еще один отрывок из книги "Д": "Ряд основных наиболее впечатляющих и художественно полноценных глав и фрагментов 3-й и 4-й книг романа также принадлежат автору-создателю (...). Однако метод обработки этих глав, монтаж 3-й и 4-й книг, сделанный "соавтором", свидетельствует о том, что в руках его были лишь отдельные куски, наброски и материалы из принадлежащего замыслу, который полностью осуществлен не был. О том, что связующие звенья и вся финальная часть романа написаны "соавтором", говорит редкий разнобой между главами, катастрофическая непоследовательность написанного "соавтором", в отношении к основному поэтическому замыслу-образу. Непоследовательность эта исказила художественный смысл эпопеи."
"Тихого Дона"...
Кто же и когда провел подобный анализ, и насколько ему можно доверять? Только в 80-х годах,почти через 15 лет после кончины "Д" Солженицын, в дополнении к своему "Бодался теленок с дубом", смог сообщить, что автором была талантливый и известный своими работами литератор Ирина Николаевна Медведева-Томашевская. Она с большим тщанием подошла к исследованию; а с какими (кроме литературных) трудностями ей пришлось столкнуться! Во-первых, никто из "властей" не должен был об этой работе знать, ей (и ее друзьям-помощникам) могли грозить серьезные неприятности, а во-вторых, нужно было зарабатывать на "хлеб насущный", выполнять проходные работы для редакций, что отнимало и время, и здоровье, а была она уже немолодым человеком. Окончить свой труд ей не удалось (умерла после инфаркта), но главный анализ произведения, выявление в нем "двух совершенно различных, но сосуществующих авторских начал" — она сделала.
Далее я просто перечислю последовавшие крупные работы на эту тему: книга историка Роя Медведева "Кто написал "Тихий Дон"? (1974 г., вышла во Франции), книга израильтянина Бар-Селлы "Тихий Дон" против Шолохова" (1988г.), а также обстоятельное, охватывающее 3-ю и 4-ю части, исследование А. и С. Макаровых (1996 г., Самара), в котором, как они пишут, участвовала вся их семья и даже друзья. Особняком в этом ряду стоит компьютерное исследование текста "Тихого Дона", выполненное в 1984 г. норвежской группой под руководством Г. Кьетсаа, в котором давалось заключение, что "вероятность авторства Шолохова составляет примерно 90%". Сообщение об этом результате быстро появилось в советской печати, однако позже (в 1991 г.), в работе Л. Аксеновой и Е. Вертель наглядно доказывалось, что программа исследований была выбрана некорректно, и, при всем уважении к объемному труду норвежцев, с его выводом согласиться нельзя.
"Темные воды "Тихого Дона", в которой он привлек биопсихоаналитика (т. е., "ясновидящую") Л. Лихачеву. По его симпатичной книге видно, что автор хорошо, с редкими подробностями знает жизнь самого Шолохова, знает его друзей, недругов и коллег по перу, его идейные "блукания" и хронологию работ, причем Кораблев как бы "увлекает" за собой читателя, отыскивая (с ним вместе!) разных свидетелей шолоховской жизни. А "ясновидящая" участвует в этом, используя какие-то индуистские методы "исследования ауры" (там попадаются понятия "воздействие романа по чакрам" и т. п. вещи, что для меня - совершенный "темный лес"; но, может, в этом что-то есть?) Эта "ясновидящая" заявила, что "Тихий Дон" написала некая женщина (!), дальняя и старшая родственница Шолохова, и даже доложила "степень вероятности" этого утверждения. Кораблев задавал ей вопросы, и она отвечала примерно так: нужно, например, узнать имя этой женщины-автора — составляется перечень разных женских имен и биопсихоаналитик ведет свой карандаш (или палочку, я не поняла) по этому ряду — как раз возле имени "Александра" палочка начинает прыгать! Короче, после такой именно процедуры была найдена "Александра Дмитриевна" и определенно, кто она, где жила-училась-писала... Но оставим эти, полученные довольно странным образом, сведения на совести автора исследования Кораблева (мне, все-таки, кажется, что он привлек экстрасенса к совместной работе только для того, чтобы заинтриговать современного искушенного читателя). Во всяком случае, страницы этой книги проглатываются с захватывающим интересом, словно перед вами не литературоведческая работа, а криминальный роман Агаты Кристи.
"Тихого Дона", их просили Шолохова показать. После войны он говорил — были, были черновики, да не смог я свой архив вывезти, когда немцы наступали, так он и сгорел. (Правда, Шолохов добавлял, что черновики видел А. Софронов, личность, как все знают, довольно сомнительная). А вот недавно (в 1999 г.) директор Пушкинского Дома в Петербурге сообщил, что непоименованная родственница Вас. Кудашева, писателя и друга Шолохова, предлагает российскому Институту мировой литературы приобрести у нее "рукопись-черновик Шолохова" (ранее она предлагала ее аукциону Сотби, но на аукционе никто за нее запрошенные большие деньги не дал). Что ж, может, эти листы действительно показывают работу Шолохова — ведь он не просто "взял готовую книгу — и написал на ней себя в качестве автора", он с ней много работал! Да вот предъявить общественности эти листы — не решался. Понимая, ЧТО последует...
Итак, на сегодня все серьезные исследования дают единогласный вывод: существовали у "Тихого Дона" автор — и "соавтор". Ну, "соавтор" это Шолохов (и, возможно, еще кто-то с ним). А кто же автор? Среди существующих кандидатур - следующие: малоизвестный писатель Тарасов-Родионов (впрочем, большинством он отвергается как человек, хоть и писавший о Доне, но скорее — очеркист и средний рассказчик); предлагали в авторы П. Громославского, тестя Шолохова, довольно образованного человека, в прошлом станичного атамана (была там и другая версия с его участием — он, мол, соглашался отдать Шолохову "сундучок с рукописью", если тот женится на его дочери, бывшей на 5 лет старше Шолохова, но выглядит это, по-моему, слишком надуманно, к тому же Шолохов всю жизнь довольно неплохо и не чувствуя разницы в летах прожил со своей Марией Петровной). Высказывалось также мнение, что автор — это писатель Серафимович, который "не мог опубликовать роман под своим именем". Это почему же — не мог? Серафимович был тогда в чести, работал редактором журнала "Октябрь", написал и опубликовал насквозь идейную повесть "Железный поток" (это позже, в конце 30-х, прототипа его главного героя, Кожуха, реального комкора Ковтюха, арестуют, подвергнут пыткам, но он так и умрет, не подписав обвинений); вполне Серафимович мог опубликовать, если бы он был — автор... Предлагаемую экстрасенсом загадочную "Александру Дмитриевну", я думаю, можно и вовсе в расчет не брать.
— Федор Дмитриевич Крюков (о нем, "забытом имени", в 60-е годы в ростовской газете написал храбрый человек В. Моложавенко; по газете затем основательно "ударили" из Москвы). Крюков, по происхождению казак, сын атамана станицы Глазуновской, окончил Петербургский историко-филологический институт, печататься начал еще студентом, в 1896 г. Он по политическим воззрениям народник, позже избирался в 1-ю Государственную Думу, продолжал печататься в литературных журналах, работал в редакции "Русского богатства". Это о нем Н. Г. Короленко писал: "Крюков первый дал нам настоящий колорит Дона". Крюков много раз (в составе санитарного отряда Думы) бывал в действующей армии во время "войны с германцем", а в 1917 г. был избран в Совет Союза казачьих войск. Солженицын, тоже происходящий из донских краев, указывает, что, по сохранившимся свидетельствам, "Крюков все эти годы продолжает писать большую книгу, начатую еще в Петербурге, во время 1-й мировой войны". При распаде и отступе (от красных) Донской армии, Крюков, ее офицер, отступает на Кубань, где и умирает от сыпного тифа, в своей же станице. Одни исследователи (в том числе Солженицын) полагают, что автор — именно Крюков, что это его "сундучок" достался Шолохову, другие же, сравнивая "Тихий Дон" и опубликованные произведения Крюкова, утверждают, что он писатель-талантливый, "но — не гениальный". Кто знает, кто знает — был "талантливый", а затем созрел и воспарил!
Больше кандидатов (на сегодня) — нет.
"как было дело". Этот вариант кажется мне психологически оправданным и возможным (никаких "ясновидящих" я для его обоснования не привлекала). Итак. Молодому Шолохову достается в 1924-25 гг. сундучок с толстой рукописью, почти законченными будущими 1-й и 2-й частями "Тихого Дона", а также тетради с планами и наметками для его завершения. Сундучок этот, очевидно, пролежал с 20-го года в чьем-то доме "на стрехе" или в подполе, а когда его нашли, то принесли Шолохову: "ты у нас письменный, ты разберешься" (может, и Громославский — тесть отдал). Когда Шолохов стал разбираться и прочел рукопись, то понял (скорее, "почувствовал" — человек он был, надо отдать справедливость, талантливый), что перед ним — великая книга, да еще очень затронуло его, что это — о казачьей жизни, о родной ему Донщине. Шолохов кинулся к старшему, уважаемому товарищу, тоже "дончаку" — писателю Серафимовичу (с ним он как раз в 25-м году познакомился) — что делать? Серафимович прочел и, высоко оценив прочитанное, понял, что книгу во что бы то ни стало надо издать. В то же время он, более политически опытный, сразу увидел большие сложности: главный герой, казак, — все же "белый", и к большевикам тяги не имеет; кроме того, автор (а имя Крюкова в сундучке было) — тоже "белый", офицер и "враг". Тогда Серафимовичу увиделся выход: нужно использовать имеющийся материал, как "черновик" для новой книги, показывающей "трудную дорогу казачества к большевикам". Он глянул на молодого и горячего Шолохова, вспомнил его стремление к писательству и решил, что это — подходящая кандидатура для подобной работы.
"превратить этот черновик в настоящую, революционную книгу, нужную для народа", сказав при этом, что работа "с черновыми записками" — обычное дело, что все писатели используют "первоисточники" — документы, исторические хроники, воспоминания и, перерабатывая их, создают нечто новое. "А сумею ли я?", — спросил Шолохов, на что Серафимович ответил, — "Да, и я тебе помогу". Так зародилось это "содружество". 1-я часть книги не потребовала большого вмешательства, со 2-й стало труднее, а уж в 3-й (и 4-й) встретились непреодолимые преграды. По совету Серафимовича было решено имя Крюкова нигде не упоминать (это сыграло с Шолоховым потом злую шутку). И вот Серафимович направлял, Шолохов писал, работая самозабвенно и истово, "дорабатывая", жена — Мария Петровна печатала, и уже в 1927 г. 1-я часть подана в "Октябрь", Серафимович — главный редактор дает "добро", и "Тихий Дон" является миру.
Когда начались разговоры о "краже", Шолохов поначалу продолжал считать, убежденный Серафимовичем (взявшим такой грех на душу), что "кражи", плагиата не было; чтобы доказать это себе, он, после выхода 2-й части, на время отошел от работы с "Тихим Доном", решив написать "чисто свое", и в начале 30-х приступил к "Поднятой целине". Эта книга, написанная на животрепещущую тему коллективизации и "нового казачества", имела успех, но, что отмечали все, с "Тихим Доном" ее и сравнивать было нечего. Тут-то постепенно Шолохов стал понимать, КТО такой он, и КТО такой — владелец сундучка, настоящий автор. Так Шолохов оказался "в ловушке". Горечь этого сознания, невозможность "прыгнуть выше головы", постепенное отчуждение от станичного народа, восхваление властей и "дружков" (да смерть в 1949 г. наставника — Серафимовича) сделали свое черное дело и превратили его в того Шолохова, которого мы знали в послевоенные годы. Выросли самоуверенность ("сто в столице, один — в станице") и злоба, тут и юдофобия кое-чего добавила; талант, который был у него — иссох. Понимал ли он эту связь или нет, неизвестно, может, как чеховский Ионыч, он превратился в совсем другого человека?
"Соавтор в "Тихом Доне" представляется нам многоликим. (...) Определенное единство, законченность и оформленность получившегося произведения заставляет думать о наличии в те годы достаточно мощной интеллектуальной силы, сумевшей спланировать и направить непосредственную литературную работу Шолохова. А может быть, и определявшей — и определившей! — его судьбу".