13. Е. Г. Левицкой
25 августа 1928 г. Вешенская.
Вешки.
25/VIII 28 г.
успеху романа, знаком с рецензиями таких (зажму в зубах крепкое слово), как Беккер1; радуюсь тому, что «Тихий Дон» находит столь звучный отклик и у Вас, и у Игоря, и у тех остальных моих читателей, с коими связан я невидимыми нитями, идущими из — или через — «Тих<ий> Дон». Вот это — меня искренне радует!
Я задержал ответ, был в отлучке (волка-то ведь ноги кормят), а тут-таки думал, что Вы уже на юге, у моря. Боюсь, не застанет Вас это письмо, проваляется до возвращения.
В сентябре приеду в Москву, очень хочется потолковать с Вами. До приезда отложу и разговор о том, про что исписал я Вам предыдущее письмо. Письмо это я изорвал, не отправил и вот почему: всего не скажешь, а есть охота о многом поговорить с Вами. Черкните, когда Вы будете в Москве? С какого времени уедете? На это время, значит, останусь я сиротинушкой? Кто же будет мне присылать отзывы с заботливо подчеркнутыми строками? Ну, да добре! Хочется видеть Вас здоровой и бодрой. Ради этого, пожалуй, можно отказаться и от рецензий. Что же Вы не напишете мне о из<датель>ских делах? Как «новый хозяин»? Как работается? Что нового? Вы ведь — единственный связующий источник с Москвой. Буду ждать письма. Искренне желаю Вам хорошенько отдохнуть, поправиться, зарядиться работоспособностью, да поосновательней. Игорь едет вместе с Вами? Мой ему привет.
Ну, будьте здоровы! До свидания.
О хлебе: идут дожди, мешают уборке, пшеница прорастает в копнах. Настроение у казаков — отчаянное. Добрый урожай, а взять — не возьмешь. Тревожно и — по совести — плохо у нас. За июнь — июль население по району сбыло около 800 пар рабочих быков. Вы знаете, сколько это невспаханных десятин? На тот год резко сократится посев, а это уже лихом пахнет.
М. Ш.
Примечания
«Знамя», 1987. № 10. С. 178—179 (с неточностями).
1 Речь идет о статье: Беккер М. «Литературные новинки. “Тихий Дон”» («Молодой большевик». М., 1928. № 14. Июль. С. 50—52). Положительно оценив первую книгу романа («Настоящая неподдельная жизнь пульсирует здесь полным и бодрым темпом», автор «разрушает романтический ореол, которым привыкли окружать казачество», «пишет Шолохов простым выразительным языком»), критик отметил и «существенный недостаток» произведения: «Отрицательное отношение отдельных казаков к войне мотивируется, главным образом, соображениями гуманности». По его мнению, следующие части должны быть направлены на «развитие и углубление» социальной темы.
«Тихий Дон» стали появляться сразу по ходу журнальной публикации начала романа. Например: «Зрелым, вполне законченным мастером показал себя Мих. Шолохов. Меткость уловления типических черт в человеке, манера подачи жанровых сцен из быта донского казачества, красочность пейзажа, динамика и расчетливая скупость групповых композиций, — все это заставляет с большим вниманием отнестись к этому молодому писателю» (Федор Жиц. Рец. на «Октябрь» №№ 11 и 12 1927 г. и № 1 1928 г. // Веч. Москва, 1928. 3 февр.); «Шолохов написал целую эпопею жизни донского казачества», некоторые сцены могут «служить примером скупой и вместе с тем яркой и выразительной речи» (Ал. Исбах. Три журнала // Веч. Москва, 1928. 11 апр.) и т. п. Обзор первых отзывов см.: «Лит. неделя». Л., 1928. № 36. С. 8.
Однако уже в первых откликах начали выдвигаться серьезные претензии. Так, даже А. С. Серафимович, за три года до этого активно поддержавший «Донские рассказы» и сейчас очень высоко оценивший роман («Легко, свободно, творчески спокойно и уверенно знающим, рачительным хозяином вводит он нас в свой дом, в громадину, возведенную им на протяжении 40 печатных листов») и подчеркнувший, что автор таит «огромные возможности», в заключении статьи утверждал: «И все-таки его <автора> жадно подкарауливает гибель. С молоком матери он всосал родную синеющую степь, родной донской говор, навеки с детства запечатлел родные казачьи лица, тончайшие движения их ума и сердца, и чудесно все это зазвучало со страниц журнала. Ну, а дальше? Дон исчерпан. Исчерпано крестьянство в своеобразной военной общине. И если писатель не перейдет в самую толщу пролетариата, если он не сумеет так же удивительно вписать в себя лицо рабочего класса, его движения, его волю, его борьбу, — если не сумеет этого сделать, погиб народившийся писатель. Если не сумеет всосать в себя великое учение коммунизма, проникнуться им, погиб писатель» (Серафимович А. «Тихий Дон» // «Правда», 1928. 19 апр.). Подобные утверждения стали лейтмотивом в критике произведений Шолохова, который звучал на протяжении многих последующих лет.