149. С. М. и А. М. Турковым
29 сентября 1947 г. Вешенская.
Дорогие Алик и Светлана!
Получили Ваше письмо. Спешу немедленно ответить, иначе могу зашиться и не писать.
Мы живем тихо, как пожилые дачники: никого не беспокоим, на балалайках не играем, патефон не заводим, не танцуем (хотя я иногда натощак, когда долго не дают завтрак, выбиваю чечетку бешено, со вкусом и знанием этого дела, а мать почему-то смеется, потому, может быть, что в это время у меня очень серьезное лицо?). Но я вообще к искусству отношусь серьезно и, даже вытанцовывая, не могу пошло улыбаться и делать легкомысленную мину. Иначе это будет профанация искусства, верно? А что касается матери, то она стала неузнаваемой: ходячая гордячка и ужасная зазнайка! Ходит и шип свой дерет кверху на 2 ярда, по крайней мере!
Видите ли, она поймала 2 сазанов, а я — нет, так это дает ей повод презирать меня и смотреть на меня сверху вниз. Но я смирился. Под старость я стал смиряться не реже одного раза в неделю. Теперь я на рыбалке варю яйца всмятку, держу их в кипятке ровно 3 ½ минуты (в это время мать, которая сидит за удочками, несомненно гнусавым, повелительным и зазнайским голосом орет на меня: «Смотри, не перевари!»). Но раз я смирился, то я терплю... Потом я кипячу воду, завариваю чай, потом делаю ей, т. е. матери-зазнайке, еще тысячу мелких и крупных услуг, потом я подсаживаю ее на машину и везу, стараясь не трясти на ухабах. А она сидит — и нос кверху.
Словом, я веду жизнь типичного подхалима, прощелыги и холуя. Но мне это иногда даже нравится. Во-первых, никакой ответственности; во-вторых, спокойная жизнь; в-третьих, я иногда огрызаюсь; в-четвертых, я иногда получаю на водку. Я на жизнь не жалуюсь, жить можно, житуха терпимая! Черт с ними, с сазанами! Раз они не ловятся, я не намерен протирать ж.. у до костей, я лучше буду яйца всмятку варить. Но зато на охоте я — голова! Я хожу королем, а мать сзади с сумкой. Я убиваю куропатку и, не оглядываясь на своего толстого Санчо Панса в юбке, властно говорю: «Подбери!» И она подбирает дичь, ходит по теклине буерака1, кряхтит, вдрызг раздирает о терновник чулки и т. д. Там мы меняемся ролями.
Вот так и живем.
На днях я убил 20 куропаток и зайца. Раздали часть своим, остальных ели три дня. Сегодня, наверное, опять поедем.
Завтра прилетает Кирилл, везет материалы для статьи из того состава, которые нельзя посылать почтой2.
Учебниками он тебе поможет. Когда же ты, Шишка на лиговском ровном месте3, станешь хотя бы задрипанным кандидатишкой «философических наук»? В т-ме, присланной Кириллом, сказано: «Светлана устроилась на философический факультет»4. Боюсь, что доктором ты будешь только годам к 87, не раньше. А я-то в это время уже буду лежать в Москве, в каком-нибудь вновь учрежденном «Пантеоне бессмертных», буду лежать и важничать! Попробуй, догони меня! Фигу выкусишь, а не догонишь, хвальбишка ты несчастная...
Я и Альку перекрыл: перед отъездом из Москвы купил на Столешниковом в комиссионном старинный голландский замок работы амстердамского мастера Ван-Голласа. Замок этот морской, с матросского сундучка, старой меди, но главное не в этом, а в том, что отмыкается без ключа. Замыкается простым нажатием, а отмыкается после того, как три раза сильно дунешь в замочную скважину. После первого раза в замке что-то тихо щелкает, после второго — мелодичный звон, после третьего дужка механически отскакивает. Вот и догадайся! Здорово сделали, черти! Алька увидит этот замок и лопнет от зависти. А какие на нем инкрустации! Якорь с лицевой стороны, внизу —дула двух скрещенных мушкетов. Вверху — нидерландская корона и надпись, которую мне перевели так: «Попутного ветра! Я не открою твоей тайны, моряк!»
Мать повесила этот замок на ледник, и толстая Анюта5 только и знает, что ходит на ледник, дует в скважину замка и слушает мелодию, которая звучит из замка, как из старинного будильника. Не замок, а чудо! Заплатил я за него недорого, что-то около 300 р. В октябре обязательно приедем к вам проведать вас и я его привезу. Пусть Алька хоть немножко лопнет, хоть сантиметра на три-четыре! Это ему не паршивая непрыгающая игрушка!
Мы рады, что маленький боцман6 изничтожает кашу, переходя на собственный харч. Но если у него аппетит будет возрастать, то вам придется покупать маленький круподерный заводишко, чтобы манка была своя.
Через неделю думаю поехать на Чалкар7
Ну, вот и выполнен родительский долг. Кланяйтесь от меня Анне Семеновне. Вас всех трех обнимаю, Кузмичу шлю сердечный привет. За сим пребываю в ожидании скорого свидания с вами, ваш не так чтобы уж очень молодой, но и не так чтобы сказать, что особенно старый родитель
М. Шолохов.
29.9.47
Примечания
2. С. 164—165.
Печатается по автографу (ИРЛИ).
1 Ложе оврага, образованного стоком тающего снега или весенним паводком реки.
2 Потапов Кирилл Васильевич (1910—1975) — секретарь Шолохова, зам. редактора отдела литературы и искусства газеты «Правда», друг писателя с фронтовых лет. О материалах для какой статьи идет речь точно установить не удалось. Возможно, имелись в виду материалы для статьи «Слово о Родине» («Правда», 23 и 24 января 1948 г.).
3 Домашнее прозвище С. М. Шолоховой, проживавшей в Ленинграде на ул. Лиговской.
4
5 Долгова Анна Антоновна, повар семьи Шолоховых.
6
7 Челкар — озеро в Западном Казахстане, любимое место охоты и рыбалки писателя.