32. Е. Г. Левицкой
28 июня 1930 г. Вешенская.
Вешки.
28.6.30.
«тихий» Дон. Не поехать — это было бы преступлением. Но меня смущает Ваш маршрут... Из Сталинграда добраться до Вешенской значительно сложнее, нежели прямо из Москвы. Возьмите хорошую карту, посмотрите путь, и Вам станет видно, почему сложнее.
Дело вот в чем: есть путь из С<талингра>да на станцию Себряково-Михайловка, оттуда до Вешенской 135—140 в., но дорога «кружная», и второй — из Ст<алинград>а до ст<анции> Лихой с пересадкой на Миллерово и в Вешенскую. Вам придется выбирать самим, как ехать.
Разумеется, было бы просто проехать с Себряково, но, во-первых, дорого будет стоить подвода (ехать только лошадьми), да и то я боюсь, как бы Вы не остались без подводы, т. к. рабочее время, покос и пр. А из Миллерово можно бы добраться до меня на машине за 6—7 ч. Вы сами осложнили свои «пути следования». И потом я не понимаю и никак «не одобряю» такой разбросанности: и Волга, и Дон, и Черное море. Словом, все три зайца, за которыми гоняются по пословице. По-моему, это хорошо только в том случае, ежели, сидя на диване, путешествуешь по карте. Мой совет: езжайте через Миллерово прямо в Вешки, отдыхайте сколько влезет на суше и плюньте на Волгу, ну ее к лешему! Ей-богу!
Себряково — район Хоперского округа. Ежели Вы все-таки решите ехать из С<талингра>да, тогда сделайте так: зайдите в райком ВКП(б), «используйте Ваше служебное положение»1 и спросите у них лошадей до станицы Букановской Кумылженского района. Словом, заручитесь их содействием в поездке до Букановской, мне в Вешенскую дадите т-му, когда будете в Букановской (от Себряково до Бук<анов>ской 90 в.), и я выеду в Букановскую за Вами на своем сером. Но проще и лучше это — Миллерово.
<ашем> маршруте заранее, т. е. как только решите окончательно.
Буду ждать т-му или письмо. Теперь, что касается 3 кн., то должен Вас огорчить... Не работаю и что-то даже охоты нет. Прямо беда! Так что осень остается последним сроком. Я ведь говорил и раньше, что летом едва ли удастся мне что-либо сделать.
С питанием у нас не плохо. Нового хорошего много. Под боком (в 35 в.) крупный совхоз Зернотреста. Отдохнете, а потом поедемте, посмотрим.
Ну, будьте здоровы. Жду. Игорю огромный приветище!
Ваш М. Шолохов.
2. Светлана бабушке Левицкой шлет привет.
М. Ш.
Примечания
Впервые: «Дон», 1989. № 7. С. 157.
Печатается по автографу (ИМЛИ).
«Дорогая Евгения Григорьевна. Вместе с Кудашевым, Клейменовым ждем вас, Маргариту и Игоря. Приезжайте отдохнуть на неделю две, полежать донском песке, покупаться. Ответ телеграфируйте. Михаил и Мария Шолоховы» (почтовый штемпель отсутствует; вероятно, 1928 г.), «Непременно жду Вешенскую. Выезд телеграфируйте. Привет. Шолохов» (почтовый штемпель отсутствует; вероятно, 22 июля 1930), «Миллерово зайдите секретарю окружкома Белоцкому. Шолохов» (почтовый штемпель отсутствует. Телеграмма адресована во Владикавказ. Место отправления, число и часы приема указаны на бланке: Вешенская 28-го 9—13. Ясно, что телеграмма отправлена 28 июля 1930 г.).
Под впечатлением поездки в Вешенскую Е. Г. Левицкая тогда же написала очерк «На родине “Тихого Дона” — станица Вешенская», отметив в подзаголовке даты своего пребывания там: 29 июля — 6 августа 1930 г. Очерк начинается описанием дома Шолохова:
«Этот дом для меня исторический, — сказал М. А., указывая на соседний дом, — в нем я написал почти весь “Тихий Дон”. Мы стояли у окна его “собственного” дома; соседний дом — был обычным казачьим куренем, с закрытым крылечком, беленький и уютный. “Я нанимал там две комнаты в 26 г. и мы жили всей семьей...”. Его знаменитый “собственный” дом, о котором литературная братия распускала все время сплетни (“Шолохов построил себе дом...”), мало чем отличается от обычных домов Вешенской станицы. 3 комнаты — по московскому масштабу — очень низких, передняя с лежанкой, застекленная галерейка — вот и все великолепие шолоховских хором. Кухня и все хозяйственные кладовушки помещались “в низах” — помещение под домом, очень чистенькое, с русской печью и пр. — как полагается в деревне <...>. Обстановка комнат не носит никакого индивидуального отпечатка; это обычная провинциальная квартира, с трафаретными занавесками на окнах, с плохими картинами на стенах, сборной мебелью. Спальня с горами подушек, детской кроваткой с кисейным пологом и пр.; “кабинет” — никогда не сказала бы, что это кабинет молодого писателя! — маленькая комнатка: кровать, над которой на ковре развешено огромное количество самого разнообразного оружия — несколько ружей, казачья шашка в серебряных ножнах, нагайка с рукояткой из козьей ножки, ножи, револьверы, — в углу — этажерка с пластинками для патефона, письменный стол и шкаф с книгами в хороших переплетах. Книги — почти все дореволюционного издания, классики, критики: Толстой, Тургенев, Герцен, Белинский, Бунин, Андреев, Блок, а за ними у стены шкафа ютятся современные книжки — их немного. На письменном столе — нет привычных, обычных нашему глазу, вещей: письменного прибора и пр. — стоит чернильница и лежит ручка... Да останавливает внимание только желтый портфель, туго набитый, очевидно, бумагами... Это единственный предмет, который хотя бы косвенно намекает на “профессию” хозяина комнаты. В маленькой столовой — большой четырехламповый радиоприемник и патефон...» («Огонек», 1987. № 17. С. 7; печатается по автографу, рукопись датирована 23 августа 1930 г., Москва — ИМЛИ).
1
2 Сын — Александр (Александр Михайлович Шолохов; 1930—1990). «Содовой порося» — так в автографе (ср. у Даля: «Садовый парень — плотный, тучный, дородный, дюжий, будто откормленный»; от слова «садок, сажать»).