59. А. Д. Солдатову
22 января 1933 г. Вешенская.
В первых числах этого месяца приехал из Москвы и получил твое письмо, Анатолий.
Рад я и письму, и тому обстоятельству, что ты с женой и со чадами здравствуешь и пребываешь в благополучии. Я лично не склонен воспоминать о прошлом и о людях, с которыми был некогда связан, только под Новый год... Отчасти, может быть, потому, что специфика моей профессии заставляет чаще рыться в прошлом и выкапывать из-под груза пережитого и воспоминания, и лица, и отдельные эпизоды, и запахи нашей богатейшей эпохи. Вспоминал и о тебе и о нашей совместной «деятельности» по продналогу, но не писал потому, что за последние годы (именно за эти 10 лет) такое множество людей прошло перед моими глазами, с таким огромным количеством из них пришлось по-разному общаться, что просто не было времени восстанавливать утраченные связи. Так что, с моей точки зрения, и ты напрасно изыскиваешь предлоги для обоснования своего 10-летнего молчания. Надо просто и мужественно сказать о том, что не было желания писать. А ведь это так естественно. Если верить в пресловутую «судьбу», то она нас с тобой на какое-то время столкнула, а потом раскидала в разные стороны; почвы же для общения не осталось, разве за исключением воспоминаний о совместном трехмесячном пребывании в Букановской.
«продкомиссарство»1. Но восстановлению наших дружеских отношений рад, а то ведь я совсем потерял тебя из виду.
Что же сказать тебе о себе? По сути — даже нечего. Тоже мытарюсь и маюсь, как десятки других собратьев по перу, в тщетных попытках переложить наше грозовое время на бумагу...
В какой мере мне это удается — трудно судить, особенно самому. То, что уже сделано, сейчас рассматриваю критическим оком и очень многим остаюсь недоволен. «На лаврах» пока не почил. Учусь помалу, крепко интересуюсь философией, но нет возможности по-настоящему, всерьез и надолго засесть и восполнить те зияющие провалы в образовании, кои (по моему глубочайшему убеждению и наблюдению над культурными людьми) есть у каждого из нас, в том числе, разумеется, и у меня.
Да и время-то какое? Яснополянской обстановки, условий нет ни у кого из пишущей братии, а события хватают за икры, не успеваешь «запечатлевать», что называется; после трехлетних потуг окончил 3-ю книгу «Тихого Дона» и за этот же промежуток времени написал 1-ю книгу «Поднятой целины» (к слову: как только получу авторские экземпляры — вышлю тебе с соответствующим трогательным «надписом»).
— побывать еще, да не в Европе, а дальше, в знаменитейшей USA. Сильно занимают меня, помимо всего прочего, вопросы с<ельского> х<озяйства>. Вот и хочу поехать, поглазеть и ума-разума набраться, благо есть возможность: «Тих<ий> Дон» переиздали во многих странах, и хотя литератур<ной> конвенции с СССР не существует, но буржуазные изд-ства, храня свою традиционную «порядочность» в делах, деньги мне платят.
Проектировал свою поездку на весну этого года, но сейчас едва ли удастся. По рукам и ногам связала работа над книгами (последняя «Тих<ого> Дона» и последняя «Подн<ятой> целины»), а также события хлебозаготов<ительного> порядка. Просто жаль тратить на поездки такое изумительное время.
Вот как будто и все. Что касается твоих предположений об использ<овании> отпуска на территории Вешенского р-на, то я боюсь, что не будет иметь смысла ехать сюда, и вот почему: р-н один из отстающих по хлебу. Громят его сейчас так, как и представить трудно. Обстановка необычайно напряженная. Боковская — как тебе должно быть известно из «Молота» — на черной доске, со всеми вытекающими отсюда последствиями. С севом будут огромные трудности, с харчевкой еще большие. Я подумываю о том, как бы заблаговременно «эвакуироваться»...
каково положение сейчас и что будет летом... Отсюда выводы делай сам.
Но вообще будет неплохо, если ты соберешься со временем и черкнешь еще письмишко. Коли задержу ответ — не обессудь: часто бываю в поездках. Волка-то ведь ноги кормят! К сведению твоему: отчество мое не Михайлович, а Александрович. Ну, как будто письмо получилось обстоятельное. От жены привет и от меня всему семейству Солдатовых. Жму руку.
М. Шолохов.
Вышло так, что письмо отправляю только 26-го.
Примечания
Впервые: Лит. Россия, 1990. № 21. 25 мая. С. 8.
Печатается по тексту первой публикации.
—1990) — земляк Шолохова, уроженец станицы Букановской, в 1922 г. вместе с Шолоховым работал в станичном волостном совете: будущий писатель — продовольственным инспектором, Солдатов — начальником налогового отдела; в дальнейшем — инженер, гидротехник. Как сообщил он сам, из пяти полученных им писем Шолохова сохранились три.
1 Шолохов служил в Букановской продовольственным инспектором Донпродкома с 3 мая по 19 августа 1922 г. 4 мая 1922 г. ему был выдан мандат (хранится в ГМЗШ, НВ 313). Докладывая о ходе работы по уточнению списков и выявлению скрытых посевов, которая проводилась им с 17 мая по 17 июня 1922 г., Шолохов, в частности, писал: «Приходилось прибегать к различным мерам и применять самые разнообразные подходы для того, чтобы установить правильное количество засева... По окончании проверки результаты были получены более, чем блестящие. Количество фактического посева увеличилось чуть ли не в два раза против прежнего... Теперь я могу с твердой уверенностью сказать, что в моей станице укрытого посева нет...» (Доклад Букановского станичного налогового инспектора М. Шолохова от 17 июня 1922 г. — Гос. архив Ростовской области). В августе Шолохов был отстранен от работы и отдан под суд (см. примеч. 4 к письму Е. Г. Левицкой от 18 июня — 2 июля 1929 г.).