Рассказы о Шолохове
Сергей Дмитриевич Калмыков – бывший шофер М. А. Шолохова. Сейчас он на пенсии, живет в станице Базковской. У Шолохова стал работать шофером в 1975 году. До этого работал в Базковской автороте. Потом в Вешенском райпотребсоюзе – шофером автолавки. Репутация у С. Д. Калмыкова была отличной. Автодело знал, как квалифицированный специалист (в армии на сверхсрочной службе состоял на должности механика автороты). Потому-то председатель райсоюза Михаил Александрович Аухимович рекомендовал Шолохову взять С. Д. Калмыкова в качестве специалиста по обслуживанию его машин. Было это в 1958 году. С этого времени Сергей Дмитриевич Калмыков часто работает у Шолохова. Он не только обслуживает машины Шолохова («ГАЗ-69», «ЗИМ», «ГАЗ-63» и другие), но, по существу, становится одним из тех людей, которых мы называем ОКРУЖЕНИЕМ М. А. Шолохова. Он подменяет шофера Федора Никифоровича Пономарева, участвует во всех поездках М. А. Шолохова на охоту и рыбалку, следит за охотничьим и рыболовным снаряжением, помогает в хозяйстве.
Память Сергея Дмитриевича Калмыкова сохранила многие подробности из жизни Михаила Александровича.
Михаил Александрович, по отзывам членов семьи Шолохова, очень ценил Сергея Дмитриевича, уважал его за умение, профессиональный опыт, смекалку, находчивость, дисциплинированность.
Встретившись с Сергеем Дмитриевичем, я записал его рассказы о Шолохове.
Константин Каргин, ст. научный сотрудник Государственного музея-заповедника М. А. Шолохова
Благодарность
Осенью 1972 года Михаил Александрович с Марией Петровной, как обычно, поехали охотиться в Западный Казахстан. Жили, как и раньше, на берегу Урала, в местечке Братановский яр, в охотничьем домике Шолоховых. Охотиться ездили на озеро Челкар, где было много дичи и рыбы. Рыбы было столько, что один казах ловил щук, привязав к удочке обыкновенную алюминиевую ложку. И щуки бросались на эту ложку. Шолохов на блесны ловить не любил, говорил, что ловить на блесны не развлечение, а тяжкий физический труд, кидай и кидай – некогда ни отдохнуть, ни покурить, ни подумать.
Проводником по казахским степям был у нас полковник в отставке, бывший начальник областного КГБ, Гаспар Рамазанов, солидный, бывалый казах. Был он хороший охотник и рыболов, знал отличные места, и Шолохов часто брал его с собой. Жил он недалеко, в поселке Киссык-Камыш.
Один раз пришел Рамазанов к Шолохову и стал просить машину. «Надо съездить, – говорит, – в Новоказанку к двоюродному брату. Он только что похоронил отца. Надо отметить сороковой день…» Михаил Александрович разрешил ехать на своей машине «ГАЗ-69».
Посадили мы всю большую семью Гаспара, жену и пятерых детей. Поехали. Дорога была отвратительной – пыль, песок и все-таки далеко – 90 километров. У казахов это считается близко, у них степь немерена, в любую сторону езжай – до конца не доедешь.
Хорошо, что детвора Рамазанова нас развлекала – всю дорогу пели песни. Прислушался я – слова непонятные, казахские, а мотивы знакомые, наши русские. «Подмосковные вечера», «Пусть всегда будет солнце!», «Катюша». Чудно-о-о! Значит, наши песни им очень нравятся.
Наконец, приехали. Увидели большой дом, сложенный из самана. Деревьев в Казахстане мало, дерево очень дорогое. Встретила нас большая толпа взрослых казахов и детей. Сначала поехали на кладбище, проведали покойного, помолились. Потом вернулись в поселок. Зазвали меня в комнаты. Удивился я – нет ни столов, ни стульев. Посадили на кошму и стали угощать. Рядом со мной сидели одни мужчины – по мусульманскому обычаю. На низеньком столике появилось мясо. Вот здесь я впервые узнал, что такое бешбармак. Это жирное баранье мясо. Его не режут, а подают целиком, а потом рвут руками на куски и едят. Дали и мне – ни ложек, ни вилок не полагается. Только руками. Стал я есть и чуть не захлебнулся от жира. Жир течет по рукам, по губам, по подбородку. Эх, увидела бы меня женушка! То-то бы отругала по-казачьи!
Ели до полного насыщения и изнеможения. Я ел все, что подавали, хотя давно уже был сытым, никогда в жизни я не ел столько мяса за один присест. Запивали сурпой — это бульон из-под баранины, заправленный луком, сливками и овечьим сыром.
Вернулись домой мы уже ночью. Михаил Александрович стал расспрашивать. Это было неожиданно. Шолохова интересовали все подробности, но главное – не отказался ли от угощения и как себя вел. Когда я сказал, что съел все, что мне давали, хотя от избытка жира меня потом мутило всю дорогу, Шолохов вдруг расчувствовался и сказал:
– Сережа, спасибо тебе большое! Молодец ты, что не отказался, все вытерпел по-геройски! Ты понимаешь, если бы ты отказался, какая бы это была обида для хозяина. Ведь он специально зарезал самого лучшего барана. У казахов свои национальные обычаи, и нам нужно их уважать. Мы ведь гости, а они хозяева. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Я не ожидал, что получу благодарность от Шолохова не за благополучную поездку (а она была не из легких), а совсем по другой причине.
– Я эти обычаи уже немного знаю. Тебя мутило от бараньего жира, а мне как почетному гостю один раз дали бараний глаз, и я должен был его съесть. Представляешь? Хозяин сказал, что я, когда съем этот глаз, стану очень зорким, и это поможет мне в охоте и в жизни. Отказываться нельзя. И я, скрепив сердце, съел этот бараний глаз, будь он неладен. Хорошо еще, что он вареный, а не сырой. Ну что же? Видеть я, конечно, лучше не стал, но был доволен, что преодолел себя ради этикета.
Любимый цвет
«Казанку» и лодочный мотор «Вихрь» в зеленый цвет. Это, конечно, для маскировки. У него и деревянные лодки были покрашены неяркой зеленой краской. Ну, а вообще Михаил Александрович действительно любил зеленый цвет. Говорил: «Природу напоминает и глаз отдыхает».
Поглядев на нашу одежду (мою и шофера Гурова Виктора Алексеевича), Шолохов сказал: «Это не годится. Вы – как черные вороны в жнитве. Надо вам другую одежку». И скоро мы получили из райпотребсоюза спецодежду (куртку и брюки) зеленого (защитного) цвета. У него самого охотничья одежда была исключительно зеленого цвета: фуфайка, гимнастерка, брюки, фуражка. Значит, Михаил Александрович любил зеленый цвет. И не только когда охотился.
На Хопре
Михаил Александрович с Марией Петровной часто ездили на рыбалку на Хопер. Места там дикие, рыбы было тогда много. Любимое место Михаила Александровича – «Под вязами». Это между Букановской и Пустовским. В большой глубокой зеленой котловине раскинулись могучие вязы. Здесь разбивали палатку, здесь помещались все запасы и инструмент. Старая повариха Шолоховых Анна Антоновна («тетя Нюра») хлопотала здесь над обедом. Тут же, на берегу Хопра, стояла привезенная из Вешек деревянная лодка-плоскодонка.
Один раз Михаил Александрович с Марией Петровной рыбалили с утра на сазанов, но рыба не клевала. Сторожкий сазан не хотел брать наживку. Чтобы не скучать, Шолоховы ловили еще на поплавочные удочки на небольшой глубине. Ловил каждый себе, и поймали Шолоховы мало: несколько окуньков, плотвичек, ершей. А за излучиной рыбалил заядлый рыбак Выпряжкин Спиридон Никифорович.
«докладывала» Михаилу Александровичу:
– А знаешь, Миша, Спиридон-то – наловил. У него и подшещики, и язи, и даже один сазанчик килограмма на три в сетке барахтается. Сама видела. Вот ведь какой умелый да везучий.
Шолохов на это отвечал:
– Да, Маша, Спиридон хорошо поднаторел на рыбной ловле, зубы съел на этом деле. Можно сказать – профессор.
Подумал и прибавил:
– Знаешь, Маша, поедем-ка на ту сторону. Авось и нам повезет. Может, сазанчика подцепим. Утрем-ка мы нос этому «профессору» Спиридону.
Он позвал меня (я в это время возился с машиной) и сказал:
– Сережа, перевези-ка ты нас с Марией Петровной на ту сторону. Тут что-то не ловится, попробуем там.
Мы сели в лодку, и я повез Шолоховых через Хопер. Высадил их у ямы и погреб назад. Приехав, опять стал возиться с мотором (барахлило зажигание).
Прошло не больше получаса, и небо вдруг потемнело. Откуда-то появились тучи, и стал кропить мелкий дождик. Потом дождь стал гуще. Судя по всему, дождь становился обложным, скоро не перестанет. Шолохов, видно, тоже определил, что дождь обложной, и вот он уже кричит с другого берега:
– Сережа, езжай, забери нас, мы уже намокли.
Я погреб через Хопер. Между тем дождь усилился, он уже лил как из ведра. Когда я перевез Шолоховых, мы все были мокрые до нитки. Ведь никто не взял с собой ни плащей, ни накидок. Шолохов чертыхнулся:
– Вот и наловили… Хотели Спиридона посрамить. Вот Бог и наказал нас за гордыню. А все ты, Маша, виновата. Слишком уж ты завистливая. А вот теперь будем есть рыбу Спиридона. Не знаю, как ты, а я переживаю. В иждивенцы мы с тобой записались, Маша. Спиридон теперь совсем нос задерет. Он, конечно, вслух ничего не скажет, а про себя подумает: «Дармоедов я, этих Шолоховых кормлю. Один с сошкой, а семеро с ложкой».
Но все понимали, что Шолохов шутит. Он был жизнерадостным от природы, и неудачи на охоте или на рыбалке не очень отражались на его настроении. Хотя равнодушным его тоже нельзя было назвать, он все-таки, как всякий охотник и рыболов, был азартным человеком.
богатому казаху, и он предложил за нее выкуп – 10 баранов. «А мы, – продолжал Шолохов, – сказали казаху, что А потом все время боялись, что влюбленный казах ее украдет». Надо добавить, что «невесте», о которой говорил Шолохов, уже сравнялось семьдесят лет. Все смеялись, в том числе и сама «невеста».
Как Шолохов соблюдал охотничьи законы
В 1974 году у Шолоховых весной гостил журналист В. Дробышев, москвич, знакомый Марии Михайловны (младшей дочери Шолоховых). Он иногда расспрашивал меня, как мы ездили на охоту, кого стреляли, при каких обстоятельствах. Я ему рассказывал. Но когда я прочитал статью Дробышева, то очень удивился. Дробышев написал, что один раз Шолохов убил 12 уток.
Это было неправдой. Притом двойной неправдой. Дело в том, что Шолохов никогда не бил уток, а стрелял только селезней. «Женский пол не убиваю», – говорил он. И во-вторых, он не бил больше положенных пяти. И в лицензии он указывал, что берет лицензию на 5 селезней, 5 гусей, 5 стрепетов, 5 вальдшнепов и т. д. Правда, куропаток, малоуток, он бил без разбора и сколько попадалось. Различить их по полу невозможно.
кряквами. Их выращивали некоторые хозяева-вешенцы и в окрестных хуторах. Маленькие, серенькие, они обладают звучным голосом. Я по заданию Шолохова выменивал их на обыкновенных, домашних, крупных. Крякв держали отдельно от селезней, и, когда на охоте их выпускали из клеток на воду, привязав шнурком, они начинали возбужденно махать крыльями и надрывно крякали, призывая диких селезней.
Применял Шолохов и искусственных подсадных уток (резиновых). В этом случае кряканье производилось манком. Но эффект от искусственных подсадных уток был хуже.
Михаил Александрович никогда не охотился на тех животных, которых запрещалось стрелять в нашем районе: лося, оленя, косулю. Если попадались, только любовался ими: «Какие красивые животные!»
«грешно их бить – они кормящие». Убив пять зайцев, Шолохов прекращал охоту. Когда зайцы, выбежавшие из лесополосы, случайно попадали под колеса «УАЗа», Шолохов говорил остальным: «Не трогайте, это трофей шофера».
Михаил Александрович был противником погони за зайцем на машине. Обычно Николай Федорович Каргин (близкий друг семьи Шолоховых. – К. К.) подгонял меня: «Сергей, жми, Сергей, жми! Догоним!» Но Михаил Александрович охлаждал его пыл: «Чего без толку машину бить?! И ты же знаешь, Николай, что заяц будет невкусный – мокрый от пота». Это он уже шутил.
А вообще, будь то на охоте или на рыбалке, он требовал не оставлять после себя никакого мусора. Помню, уезжая после рыбной ловли с Хопра, мы выкапывали яму, бросали в нее и закапывали все отходы: банки, бутылки, бумагу, обертки, тряпки и т. д. Шолоховы любили чистоту…
…
Распространено мнение о том, что Шолохов якобы злоупотреблял выпивками, особенно на охоте и рабылке. Говорят об этом и «свидетели», и те, кто совсем не общался с Шолоховым.
В 1982 году в издательстве «Жалуши» (г. Алма-Ата) вышла книга Петра Гавриленко «Михаил Шолохов – наш современник». Этот журналист много лет встречался с Шолоховым, не один раз охотился с ним в Казахстане, приезжал и сюда, в Вешки. Он-то хорошо познал быт семьи Шолоховых. Я тут же прочитал книгу П. Гавриленко. Там описываются более ранние годы – 40 —60-е, когда Михаил Александрович был значительно моложе. Книга интересная, даны многие подробности поездок Шолохова на Урал, описания охоты и рыбалки, повседневная жизнь. Но я не заметил, чтобы Петр Петрович Гавриленко упоминал о якобы имевших место выпивках Михаила Александровича. Когда я стал работать у Шолохова, и мне приходилось ездить с ним и в Казахстан, и на Хопер, и в другие места, я тоже не наблюдал, чтобы Шолохов пил на охоте. Было, что иногда на привале Шолохов с другими пропускал рюмочку-другую «для сугрева» (как говорят казаки). Но этим и ограничивался. Правда, любил угощать рыбаков, охотников, но сам не принимал участия.
Заканчивая, я хочу высказать свое отношение к Михаилу Александровичу. Великий писатель, он и в жизни был необыкновенным человеком. Сколько раз я мог убедиться в этом. Во-первых, очень ценил правду, не любил ложь. Во-вторых, был прост в общении, словно забывал о своей мировой славе. Во время охоты и рыбной ловли Михаил Александрович вел себя как равный с равными. Никакой приказной формы, никакого высокомерия. Все участники и работали одинаково, и обедали из одного котла, и сидели за одним столом. Этому часто удивлялись иностранцы.
И в другое время Михаил Александрович относился ко мне хорошо. Я за все время работы у Шолохова не услышал в свой адрес ни одного грубого слова (хотя выговоры иногда были – не без этого!).
«Скажите, как к вам относился Шолохов?» Я ответил коротко: «Относился как отец родной!» Секретарь тут же отошел от меня, отвернулся и ушел. Может быть, он ожидал другого ответа? Но я сказал чистую правду.
Дон. 1999. № 3–4.
Печатается по тексту этого издания.