Кубанские казаки вспоминают о встречах с автором 'Тихого Дона'
На Кубани Михаил Александрович бывал не раз. От областной газеты приезжал "судить" участников соцсоревнования. Учил писательскому ремеслу героев Гражданской войны. В сочинском дендрарии посадил именное дерево. Роман "Тихий Дон" до сих пор один из самых читаемых. В советские времена слава у книги была ураганная. С особенной любовью к книге и ее автору относились казаки - потому что никто прежде не писал о них "всей правды".
Судья в соцсоревновании
"мерялись" тоннами угля, а колхозники - урожаями. Города, районы, хозяйства вызывали друг друга на бой. Арбитрами в социалистическом соревновании чаще всего были журналисты. В 1930-м аграрии Павловского района бросили вызов коллегам из Кущевского. Рассудить, кто больше надоил, сжал, намолотил, должна была редакция областной газеты "Молот". Итоги подводили весной 31-го. Комиссию журналистов возглавлял 26-летний автор "Донских рассказов" Шолохов.
В 90-е годы о волнующем визите рассказала В. Алексеенко (в 30-е гг. - заведующая избой-читальней), публикация сохранилась в архивах районки. Комиссия посетила хозяйства колхоза "Путь к социализму".
"После объезда полей и ферм в конторе колхоза отчитались председатель и главбух. Михаил Александрович "отметил прочность кирпичных корпусов свинотоварной фермы" и "уточнил, что нужно подумать и о Доме культуры"...
Ненаписанная книга
"Тихого Дона", и прочитанное хуторян взбудоражило. Никто прежде не писал про их жизнь с такой достоверностью! Решили, что "для полноты" в книге не хватает их рассказов. Иван Попов и Никодим Тютюнников - участники Гражданской, партизаны, кавалеры орденов Красного Знамени - написали письмо. И Шолохов ответил!
"Дорогие тт. Попов и Тютюнников! Описанное вами… с лихвой дает материал на большое художественное произведение. Подкущевку и героическую борьбу… нельзя включить в какую-либо книгу. Нельзя - потому что слишком много самостоятельного материала… Напишите, застану ли я вас в первых числах июля?"
Приехал с предложением писать книгу "отдельную". В стране проводился эксперимент, когда известные литераторы брали шефство над простыми тружениками, чтобы вместе создавать "реальные произведения". Шолохов пообещал стать редактором книги, а ответственным за подготовку воспоминаний назначил Ивана Попова. Два дня гостил в хате Попова ("гутарили до утра") и подружился с ним: "Иван - хороший человек и неплохо пишет".
А в 1937-м хорошего человека арестовали по анонимному доносу. Если б не Шолохов - сгинул бы. Благодаря личным прошениям писателя, которому, как известно, покровительствовал сам Сталин, дело пересмотрели. Бывший красный командир оказался на свободе, но пережитое стало шоком, от которого он так и не оправился. Вскоре разразилась война, и стало уж совсем не до книги…
Умер Иван в 49-м. Жена долго хранила письма Шолохова, переписка, продолжавшаяся до самой смерти Попова, носила личный характер. Письма пропали, когда писатель получил Нобелевскую премию и к Поповым зачастили журналисты… Но литературный след в истории хуторяне все-таки оставили. В восьмой том полного собрания сочинений Шолохова вошел очерк "Героическая Подкущевка".
"Вешенская - Шолохову" - по этому адресу писали сотни тысяч советских людей. Шолохов, получая в день десятки писем, старался ответить на каждое. Людей, показавшихся интересными, звал в гости. Потому что "новые судьбы, чужие горести, радости… это живой материал для писателя". В число счастливчиков попали и кубанские рыбаки. Подробности в своем очерке описал Николай Веленгурин, известный краснодарский литературовед.
Идея написать Шолохову принадлежала Василию Кадинцу, председателю правления Краснодарского рыбколхозсоюза. Огромное желание потолковать с писателем, который к тому же страстный рыбак и охотник, было и у коллег Кадинца.
Слова подбирали тщательно. В Вешенскую письмо отправилось в ноябре 1971 г. Ответ долго ждать не заставил. "Милости прошу приехать в феврале, в любое время..." Из огромного количества желающих отбирали самых достойных. И, как ни рядили, набралось больше двадцати человек. Определившись с составом, продумали, о чем скажут, о чем спросят: писателю ведь каждая минута дорога. Бригадиру Ивану Александрову, записывавшему рыбацкие были и небыли, запретили с ними соваться. "И без того пудами шлют рукописи всякие". Разрешили рассказать пару баек - "без пересола" и с прицелом. Быть может, Шолохов согласится приехать отдохнуть на Кубань?
Несколько дней провели рыбаки в Вешенской. Заглянули на хутор Кружилинский, где писатель родился, в станицу Каргинскую, где он учился. Конечно же, попросили показать им места, где жили герои любимых книг. В хуторе Лебяжьем (Гремячий Лог в "Поднятой целине") рыбакам рассказали, что живы еще женщины, отнимавшие у Давыдова ключи от амбаров… "Где, где они?! Покажите этих несознательных!" - "Что вы! Они теперь сознательные колхозницы, почетные пенсионерки"…
Рыбаки увидели все, что хотели. Но главным, конечно, было общение. Шолохов оказался прост, доступен, задушевен и общителен. Последняя, третья встреча произошла в доме писателя, за богато накрытым столом. На столе "фрукты, чашки для кофе, в чехлах бутылки французского вина". Разговор - заинтересованный, страстный - продолжался два с половиной часа.
Шолохова интересовало, какая на Кубани зима, что за рыба водится в Азовском море, какого зверя можно встретить в плавнях. Сказал, что любит охоту и ездит охотиться в Казахстан. Тут-то и настал звездный час Александрова - ввернул-таки байку.
"Я выбираю, Михаил Александрович, такие места в камышах, что кабаны по тропе прямо на меня выходят. Бью их в упор, прямо носом падают мне в ноги… Один кабан зубами даже пожевал стволы моего ружья. Но все же я потом его этим же ружьем уложил". Рассмеялся Шолохов. Александров вспыхнул: "Ей-богу, не брешу, Михаил Александрович!" - "А почему же тогда в грудь стучишь?" Тут уж все захохотали…
"Тихого Дона" и "Поднятой целины" с адресными посвящениями. Александров бережно открыл "свою" книгу и прочитал: "Знаменитому охотнику Александрову И. И. С приветом, М. Шолохов".
Просил не называть своим именем улицу
В ту знаменательную встречу рыбаки попросили писателя дать свое имя сейнеру. Шолохова просьба… расстроила. "Ребята, я просил у себя в Вешенской не называть моим именем улицу. Не послушались… Спасибо за честь. Но не надо. Не хочу при жизни ставить себе бюсты. Нехорошо это".
"проектировщику ресторана "Тихий Дон" в Сочи". Местечковый креатив вызвал глубокое его возмущение.
"Нельзя больше оскорбить национальные чувства (а также и сословные), нарядив официантов в черкески или казачью форму. И те и другие - исконно свободолюбивые люди, никогда и никому не прислуживавшие, - и вдруг угодливо шныряющие с подносами... И кавказцу, и казаку можно с ходу отравить пребывание в таком ресторане… Популяризировать "Тихий Дон", сделав его героев официантами, согласитесь, не очень-то умно".
"пример неосторожного обращения с образом" Шолохов упомянул в письме историю с донскими виноделами, пожелавшими назвать один из сортов вина "Аксиньей". "Не без улыбки я им ответил: "А как будет звучать вопрос "Вы пробовали "Аксинью"?" Явная двусмыслица, к тому же с пошловато-игривым оттенком".
В наши дни бюсты писателя стали предметом коммерции. Торгуют ими, как и прочими сувенирами, в Вешенской. Поместье - как парк аттракционов, где за плату можно хоть на бричке прокатиться, хоть свадьбу сыграть.
Аргументы и факты