Шолохов и Малик
Шолохов попал в нашу больницу в 1968 году. Я уже писала о нем, но вот еще одно воспоминание.
Прошло около трех недель после операции. Больной поправился, порозовел, окреп. Коленные суставы мы привели в полный порядок. Исчезли боли, восстановилось движение, и я как-то пришла на обход в хорошем настроении и решила обрадовать Михаила Александровича:
— Теперь я разрешаю вам встать. Вы можете походить сначала по палате, а потом и по коридору.
Он обрадовался, стал говорить какие-то комплименты в мой адрес. А потом вдруг помрачнел и сказал:
— Как же я перед вами встану — весь я маленький, а ноги у меня кривые.
Я расхохоталась.
Когда Михаил Александрович стал расхаживаться и выходить на прогулку в коридор, произошло одно ЧП.
В соседней палате лежал тоже мой пациент, бывший представитель СССР в ООН Малик. У него был перелом плеча. Мы с ним были знакомы еще по Парижу, когда я там служила врачом посольства. И как старые знакомые, часто вспоминали о нашей встрече на побережье Атлантического океана, о Париже, о том, как я лечила его дочь.
Однажды я пригласила Малика в перевязочную для снятия гипса. И только мы стали выходить из дверей (обычно у нас принято — впереди идет больной, а за ним врач), как Малик бросился назад в палату, чуть не сбив меня с ног.
— Что случилось? — удивленно спрашиваю я.
— Там Шолохов!! — с трудом выговорил Малик, показывая рукой в сторону коридора.
— Ну и что же, что Шолохов? — ничего не понимая, спросила я.
Малик схватил меня за руку, усадил на стул и принялся сбивчиво рассказывать. А было вот что: Малика в Нью-Йорке по телефону из Москвы предупредило высшее начальство, что Шолохов едет в Америку по приглашению правительства и писательской общественности на какой-то форум и нельзя допустить, чтобы он явился туда пьяным…
человека от такого соблазна? Невозможно…
— Знаете, что я придумал? — рассказывал Малик. — Пришлось раскошелиться, и изрядно. Официантов в отеле я уговорил налить в бутылки из-под дорогого вина с соответствующими этикетками сок и различные минеральные воды. Все это нужно было сделать быстро, до приезда Михаила Александровича. Одним словом, задание Москвы я выполнил. Любезно встретил писателя, сразу же заказал лимузин. Но Михаил Александрович с дорожки решил опохмелиться. Как откажешь такому гостю? Все было доставлено ему на выбор. Он принялся угощать сам себя, открывая одну бутылку за другой и тут же отставляя их обратно. В это время я с тревогой смотрел на часы: скорее бы отправить на совещание Михаила Александровича. Наконец-то пробили стенные часы — время отъезда. Слава Богу! Я твердо сказал:
— Пора, Михаил Александрович.
— Вот проклятые капиталисты, торгуют всякой ерундой — не вино, а вода, — сердито проговорил Шолохов.
Но обман все-таки раскрылся. Позже Малику рассказали, что Шолохов обо всем узнал и не мог ему этого простить.
— Поэтому-то и боюсь с ним встречаться, — рассмеялся под конец Малик.
В больнице Шолохов не пил. Его жена, Мария Петровна, часто со мной разговаривала довольно откровенно. Однажды попросила:
— Прасковья Николаевна, я вас умоляю. Подержите его подольше, посмотрите, какой он стал!
Он действительно поправился, порозовел, повеселел.
Выписываясь из больницы, Шолохов подарил мне на прощание два тома «Тихого Дона» с дарственной надписью:
.
6.3.1968 год.