Незабываемые встречи
С начала мая и до октября тридцатого года я был инспектором-методистом Миллеровского окроно и в окружной газете вел литературную и педагогическую страницы. Один из сотрудников нашей газеты, молодой писатель Борис Озимый (его подлинное имя Егор Борисов), был у нас очеркистом. Он близкий родственник Михаила Шолохова, с детских лет, а затем в гимназии дружил с Михаилом Александровичем. Шолохов часто ездил в Ростов и в Москву и непременно всякий раз посещал Миллерово, встречался с Борисом Озимым. Обычно получалось так, что я тоже попадал в их компанию и чаще всего проводили мы время втроем. До этого я уже был знаком с Михаилом Александровичем по Ростову.
Для Шолохова тридцатый год был нелегким, хотя в его творчестве он, пожалуй, один из самых плодотворных. Именно тогда писатель заканчивал работу над третьей книгой «Тихого Дона» и начинал «Поднятую целину». Трудности того времени лучше всего характеризует сам Михаил Александрович в письмах к друзьям.
В тридцатом Шолохов с трудом пробивался отдельными главками из третьей книги «Тихого Дона» на страницы периодической печати. Каждый вершок, что называется, приходилось брать ему с бою. Это вызывало у него возмущение, которого он иногда не в силах был сдержать в нашем присутствии1.
Но у читателей рос интерес к Шолохову не по дням, а по часам: спорили о романе, дальнейших судьбах героев, о необыкновенном таланте автора. Гадали, как дальше будет разворачиваться этот удивительный писатель. А многие критики в то время скучно жевали резину о пристрастии писателя к бытовизму. Помню, разговорился я с одним из таких критиков.
– Вы преувеличиваете значение таланта Шолохова, – авторитетным тоном внушал он мне. – Шолохов не имеет своего языка и формы, он целиком зависит от Льва Толстого и Мельникова-Печерского.
Некоторые читатели тоже далеко не всегда понимали автора «Тихого Дона». Как-то один партийный работник сказал Шолохову, что нельзя было так описывать смерть Петра Мелихова (так в тексте. – В. П.), как это сделал Михаил Александрович (глава о смерти Петра была только что опубликована в периодической печати).
– Расстрелян белый бандит, матерый враг, один из главарей контрреволюционного мятежа. Читатель должен радоваться, что одним гадом стало меньше. А мы смерть Петра воспринимаем глазами его родного брата, Григория, тоже контрреволюционера. Так ли должен писать пролетарский писатель?
Ответил Михаил Александрович только двумя словами:
– Так написалось.
Когда мы остались втроем, Михаил Александрович с горечью сказал о руководящем товарище:
– Он не понимает или не хочет понять главного: смерть есть смерть. Враг умирает или наш человек, все равно это смерть…
– тоже инспектор окроно. Он шутил, был весел. Когда мой сослуживец ушел и мы остались втроем, Михаил Александрович задумчиво сказал:
– Вместе с ним мы в ЧОНе были. В крутые переплеты попадал парень: бывал под расстрелом, самому ему приходилось расстреливать. Но, как видите, сохранился. Из таких немногие не вышли из нормы.
Обычно Михаил Александрович был скуп на слова, предпочитал слушать других и, надо сказать, на разговор умел вызвать. Но как-то, с трудом сдерживая волнение, он сказал:
– Только что был в окружной управлении ОГПУ на свидании с бывшим есаулом Сениным…
Сенин, которого Шолохов под его собственным именем вывел в «Тихом Доне», в дни коллективизации пытался организовать контрреволюционный мятеж среди казаков на Верхнем Дону. Он явился прототипом Половцева из «Поднятой целины». Правда, как мне рассказывали очевидцы из Вешенского района, когда его арестовали, он не успел сделать ни единого выстрела, совсем не так, как в «Поднятой целине». Но ведь это же Сенин, а не шолоховский персонаж Половцев!
– Разговаривая с ним в тюремной камере, – продолжал Шолохов, – смотрел на него и думал: скоро этого человека не будет. И Сенин отлично знает, что в ближайшие дни его ждет расстрел.
Весь вечер Михаил Александрович, видимо, находился под впечатлением своего свидания с бывшим есаулом. Он все время сосал трубку, был молчаливей, чем даже обычно. Лишь изредка вставлял фразы в оживленную по обыкновению речь Бориса Озимого. И в этих скупых репликах не было характерного, так свойственного Шолохову разящего остроумия. Больше того – отдельные фразы были сказаны без всякой видимой связи с тем, о чем шла речь. А в конце вечера он коротко все же сказал нам:
– Не хотели разрешать мне свидания с Сениным, но я настоял на своем, доказывая, что это один из персонажей «Тихого Дона»…2
Я привел здесь несколько хорошо запомнившихся мне высказываний Михаила Шолохова, касающихся, в сущности, одного, для всего его творчества, быть может, самого коренного вопроса…
– продармейцы были расстреляны бандитами, а Михаила Шолохова матерый атаман почему-то пощадил, – может быть, потому, что очень уж молод был продармеец, в сущности, – мальчишка! А возможно, просто нашел добрый стих на Махно. Правда, он тут же пообещал Шолохову, что, если еще раз встретит – непременно повесит.
Для Михаила Шолохова таким скачком, безусловно, были вот эти трагические минуты. Да и само пребывание в ЧОНе, повседневная смертельная борьба с белобандитами не могли не оставить неизгладимых впечатлений. Шолохов не раз видел человека на грани жизни и смерти и сам неоднократно бывал на этой точке. Вопрос о жизни и смерти, один из самых волнующих человечество, встал таким образом во всей своей остроте еще на заре юности будущего писателя.
Впоследствии именно подобным моментам в жизни своих героев Михаил Александрович посвятил самые изумительные страницы – я особенно подчеркиваю это.
Шолохову, как и Льву Толстому и Достоевскому, которые тоже сами пережили подобные трагические, решающие мгновения, это, вероятно, дало исключительное ясновидение и остроту восприятия.
У Михаила Александровича при всем величайшем оптимизме его творчества не найдешь ни одного произведения, в котором не было бы трагического. Исключение, может быть, представляет только ранний случайный для него рассказ «О Колчаке, крапиве и прочем», который, к слову сказать, он не включает в свои книги.
Да это, если вдуматься, и понятно. После такого переживания Михаил Александрович совершенно иными глазами стал смотреть на жизнь, на природу, на взаимоотношения людей. Видимо, поэтому у него очень рано наступила пора полной духовной зрелости.
«Тихого Дона» Михаил Шолохов везде и всюду становился центром всеобщего внимания. Наверное, почти каждый, кто имел возможность повидать его, старался не упустить счастливый случай. Нельзя жить и не встречаться, если есть возможность, с этим поистине исключительным человеком. И люди идут к нему, жаждут встреч с ним, потом вспоминают об этом. Родители, которым удалось повидать Шолохова, рассказывают о нем детям, деды – внукам. Такова покоряющая сила гения.
г. Курск
Примечания
Курская правда. 1965. 23 мая.
Печатается по тексту этой публикации.
Обухов Михаил Михайлович –1983) – журналист, писатель, в прошлом – работник народного образования, автор сборника стихов «Вечер у костра». Ростов-Дон, 1931, и др.
1 Действительно, в 1929 году журнал «Октябрь», напечатав в первых трех номерах двенадцать глав третьей книги «Тихого Дона», прекратил дальнейшую публикацию по цензурным соображениям. И в 1930 году пришлось Шолохову печатать отрывки из шестой части в различных журналах и газетах – в «Красной ниве», в «Огоньке», «На подъеме», «30 дней» и др. Предстояла еще длительная борьба за полную публикацию шестой части романа, посвященную в основном правдивому описанию Вешенского восстания донских казаков против перегибов работников советской власти.
2 Сенин Александр Степанович (1891–1930) – одна из трагических личностей XX века. Родился в семье потомственных казаков среднего достатка. Учился в школе, в Усть-Медведицком реальном училище, в Новочеркасском политехническом институте, но через год за неимением средств пришлось оставить институт и поступить в Новочеркасское военное училище. В чине хорунжего принял участие в Первой мировой войне, в октябре 1917 года занимал должность старшего адъютанта при штабе дивизии в городе Миллерово. После расформирования дивизии несколько месяцев занимался хлебопашеством в родной станице Боковской, в которой после мобилизации Донским правительством обучал молодых казаков. «В поимке и расстреле экспедиции Подтелкова я принимал участие, исполняя должность командира сотни, и в то же время был секретарем военно-полевого суда, который и судил Подтелкова и Кривошлыкова», – признавался Сенин на допросах в ОГПУ. В 1919 году получил ранение, лежал в госпитале. Эмигрировать в Новороссийске не удалось, оказался в плену Красной Армии. Сменив фамилию, служил рядовым в Красной Армии. Но в 1921 году за участие в белогвардейском движении был приговорен к расстрелу, но помилован решением Верховного суда, заменившего приговор Военного трибунала пятилетним тюремным заключением. Через четыре года А. Сенин вернулся в хутор Евлантьевский. Несколько лет преподавал математику в Боковской семилетней школе.
Сплошная коллективизация в начале 1930 года, перегибы в отношении более или менее зажиточных слоев казачества резко изменили настроение Сенина, о чем он сам честно и правдиво признается на допросах в ОГПУ: «…в момент разгара проведения в районе сплошной коллективизации у меня возникли серьезные сомнения в правильности проводимых мероприятий, связанных с коллективизацией Советской властью. Эти колебания особенно укрепились после моих разговоров с гр-ном Багровым Т. С., который в беседе со мной на политические темы сообщил, что Советская власть разоряет крестьянство, что выхода у казаков, как вести борьбу с Советской властью – нет. Причем Багров политическую обстановку рассматривал так, что почва для нового восстания назрела, что массы готовы принять участие в вооруженном восстании против Советской власти, но нужно только возглавить это движение и взять руководство на себя… В конце января месяца я приступил к созданию контрреволюционной организации, ставившей своей целью вооруженную борьбу с Советской властью. С этой целью я поделился своими политическими настроениями с целым рядом лиц…
место в целом ряде случаев при проведении сплошной коллективизации.
Я являюсь сторонником развития индивидуального хозяйства, предоставления полной инициативы и свободы хозяйственной деятельности хлеборобу. А отсюда, совершенно естественно, я не согласен с целым рядом практических мероприятий, связанных с проведением сплошной коллективизации <…> Я не был ни в коей мере согласен с ликвидацией кулака как класса, считая, что кулака нужно ограничивать, но ликвидировать кулака не следует, ибо это приведет к упадку сельского хозяйства и разорит вконец хлебороба.
По моему мнению, кулак приносил пользу, продавая государству свой хлеб…»
Зимой 1930 года Сенин и его единомышленники начали вербовать сторонников вооруженного восстания, но статья Сталина «Головокружение от успехов», признавшая и осудившая перегибы в ходе коллективизации, спутала все планы нелегальной организации: «политическая обстановка в районе стала разряжаться, а отсюда, как следствие, не было благоприятной почвы для дальнейшей деятельности нашей организации», – признавался Сенин в ходе допроса ОГПУ.
В начале июля 1930 года заговорщики были арестованы. 28 декабря 1930 года по приговору суда восемь человек, в том числе и А. С. Сенин, были расстреляны, 56 приговорены к различным срокам тюремного заключения, некоторые были сосланы в Западную Сибирь.
М. А. Шолохов осенью 1930 года, до поездки в Москву для оформления документов на поездку в Сорренто, к Горькому, встретился с А. С. Сениным в Ростовской тюрьме, и описанные М. Обуховым душевные переживания Михаила Александровича после этой встречи чуточку больше приоткрывают причины, которые помешали завершить роман «Поднятая целина» своевременно и так, как задумывалось.
А. С. Сенин, естественно предположить, рассказал Шолохову о своих мыслях, которые здесь уже изложены, поведал о своих сомнениях и противоречиях, о своей боли за вновь порушенную и налаженную вроде бы жизнь после революции. В это время творческий замысел «Поднятой целины» только формировался, и эта встреча с А. С. Сениным серьезно повлияла на Шолохова при создании образа есаула Половцева, внешние биографические данные которого кое в чем совпадают с биографией Сенина.
«При ликвидации организации всего было изъято оружия: револьвер – 1, берданок – 2, шашек – 1, охотничьих руж. – 2. Итого: 6 единиц». (Архив Управления ФСБ России по Ростовской области, т. 1–5. Цитирую по статье «Реабилитирован посмертно» Л. Чеплянской, И. Ковешникова, научных сотрудников ГМЗШ, опубликованной в сборнике «Вешенский вестник». Ростов-на-Дону, 2001. С. 200–211).
Здесь же приводятся два документа: руководство ОГПУ дает разрешение ознакомиться М. А. Шолохову с 4 томами следственного дела по обвинению Сенина и расписка Шолохова: «Принял для ознакомления дело. М. Шолохов». Первый документ датирован: «25.12.32 г.», второй: «10.01.33 г.»
«Поднятая целина» опубликована в «Новом мире», Шолохов надеется продолжить книгу, но вторую книгу никак не может завершить, хотя много раз уверял читателей и газетчиков, что напечатает ее через два-три месяца, но все никак не хватало времени и сил. А может быть, думал о трагической судьбе Сенина, никак не мог забыть его в тюрьме, не мог забыть его трезвых мыслей о драматических событиях недавних месяцев? Трудно ответить на этот вопрос… Нужно искать… искать документы.