Когда Шолохов умер, мир стал на голову ниже в своем духовном росте, опустилась нравственная планка, словно перестал действовать тот совестный суд, который всегда живет в сердце русского писателя. Пожалуй, точнее других это душевное состояние выразил Владимир Чивилихин в 1967 году в письме в Вешенскую – после того, как в издательстве «Советская Россия» была отпечатана его книга «Земля в беде», но весь тираж был «изрублен в лапшу». Никто не заступился, никто не одернул всесильную цензуру… Оставалась одна высшая инстанция – Шолохов… И Чивилихин написал: «…Иногда мысли заедают и жить не дают, думаешь – не сесть ли на самолет и не слетать ли к Шолохову, посоветоваться…» Только сейчас мы узнаем, что и Шолохов был связан по рукам, как говорится, и ногам, и самого его «корежили» так, что после вмешательства высокого начальства пропадало желание писать вообще.
Вот это желание – посоветоваться – возникло и у меня сорок лет тому назад, после того, как ученый совет филфака МГУ утвердил тему моей кандидатской диссертации, и я окунулся в море литературы о Шолохове и его произведениях… И прежде всего меня поразило громаднейшее отличие героев Шолохова от того, что о них писали маститые критики и ученые; особенно Григорий Мелехов никак не укладывался в те рамки, которые уготовили ему эти критики и ученые, все как один – узнал я впоследствии – находившиеся в плену вульгарного социологизма… «Наверное, Шолохов не знает о той ерунде, которую о нем пишут», – подумал я. И написал многостраничное письмо с критикой прочитанных о Шолохове сочинений. Со всем пылом юности доказывал, что Шолохов не осуждает, а любит казачество, что «Тихий Дон» – это не «торжество голытьбы и большевиков», а гневный протест против расказачивания, в сущности, «реквием» – не помню, кто первый это сказал, – по всему русскому казачеству, работящему крестьянству, по всей дореволюционной России. И Григорий Мелехов – любимый герой писателя, воплощающий лучшие черты русского национального характера, а донское казачество – часть, может быть, лучшая, русского народа…
Написал письмо и стал ждать ответа, конечно, ответа-одобрения… Две недели в Вешенскую, две – обратно, так я решил, но проходит месяц, другой, а ответа нет… Ну, думаю, придется «ловить» Михаила Александровича в Москве. Лишь после выступления на II съезде советских писателей он, побежденный нашим настойчивым желанием повидаться с ним, пригласил нас, меня и моего друга Славу Петрова… Об этой встрече я писал в своих книгах. Здесь лишь повторяю, что был переполнен критическим пафосом и, улучив момент, спросил его об отношении к тому, что пишут о нем критики и ученые.
– А зачем вам критикой-то заниматься? – как бы вслух размышлял Шолохов, отвечая на мой вопрос. – Вы еще молодые, попробуйте написать о чем-нибудь близком и дорогом, об отце, о матери. Возьмите и напишите о студентах и преподавателях университета. Как видится вам жизнь, так и пишите, отбор жизненных явлений сам собой произойдет. Вот Виталий Закруткин, начинал он как ученый, тоже в аспирантуре учился, преподавал в Ростовском университете, а сейчас написал хорошую книгу. Это полезнее, чем критикой заниматься…
«Филологические науки», опубликовал еще несколько статей, в 1961 году защитил диссертацию, и лишь в 1965 году появилась моя книга «Гуманизм Шолохова», после выхода которой началась многолетняя дискуссия с Л. Якименко, В. Гурой, И. Лежневым (с его книгами) и другими литературоведами, которые утверждали, что Шолохов в образе Григория Мелехова показал отщепенца, оторвавшегося от народа, растерявшего в характере все хорошее, и нет ему места в новой начинающейся жизни…
Весь пафос моей книги, переизданной в 1974-м и 1986 годах, прямо противоположный… Но не буду «носиться мыслью по деревьям, серым волком по земле, сизым орлом под облаками», дабы не возвеличить в ваших глазах то, что было сделано почти сорок лет тому назад… Законы нашего «круглого стола» как раз и диктуют мне – не растекаться мыслью по древу, а переходить к сути нашего обсуждения.
А суть в том, что в 1974 году в Париже вышла книга Д* «Стремя Тихого Дона» с предисловием Александра Солженицына, в которой Шолохов – в какой уж раз! – обвинялся в использовании чужого сверхталантливого произведения. Солженицын вспоминает, как еще 12-летним мальчиком он в Ростове слышал, что Шолохов «нашел готовую рукопись… убитого казачьего офицера и использовал» в своем «Тихом Доне». Более того, он обвиняет и Александра Серафимовича в том, что тот, дескать, знал истинную правду, знал творческую историю «Тихого Дона», но, из патриотических соображений, скрыл ее, унес с собой смертельный «грех» неправды. «Впрочем, и по сегодня, – утверждает Солженицын, – живы современники тех лет, уверенные, что не Шолохов написал эту книгу. Но, скованные всеобщим страхом перед могучим человеком и его местью, они не выскажутся до смерти».
– на английском. Проблема все та же – кто написал «Тихий Дон»?
– кто же написал «Тихий Дон»?
«заговор» против Шолохова, о котором добротную статью написал Владимир Васильев в журнале «Молодая гвардия» (1991. № 11–12).
От этого «заговора» уже невозможно отмахнуться как от какой-то мелкой чепухи. Эта чепуха превратилась в серьезную болезнь общества, потому что стоит заговорить о Шолохове, как тут же возникает все тот же вопрос: «Так кто же написал «Тихий Дон» – Шолохов или Крюков?» Этот вопрос задавал мне совсем недавно и один из космонавтов, доктор наук, крупный общественный деятель, спрашивали об этом же и студенты, и преподаватели университета в городе Элисте…
«опоры» концепции Солженицына и его сподвижников, но средства массовой информации снова и снова возбуждают интерес к этой «пикантной проблеме». То появится статейка в «Огоньке», то в «Новом мире», выскажется еще где-нибудь какое-то сомнение, и получается, нет ни одного факта, но имеются сомнения… Уж даже «Известия» в статье «Тихий Дон» из спецхрана» (17 ноября 1993 г.) и то констатируют: «развеяна еще одна литературная мистификация», – а непрофессионалы-критики и просто читатели все еще спорят… Да, средства массовой информации основательно поработали, чтобы широко оповестить о нелепых выводах ненавистников, а скорее – завистников Шолохова.
И надо сознаться, что есть в этом и наша вина. Правильно писали «Вопросы литературы», открывая дискуссию по этим проблемам: прошло много лет со дня публикации «Тихого Дона», а до сих пор «еще нет ни академического издания этой эпопеи, ни подробной, документированной биографии М. Шолохова», и никакие отговорки не могут оправдать подобного бездействия. Много лет в ИМЛИ существует Шолоховская группа… Уже сейчас можно отметить ряд интересных публикаций Владимира Васильева, Сергея Семанова, Виктора Левченко, Федора Бирюкова… Но главное, чем занята группа, как раз и состоит в подготовке академического издания «Тихого Дона». Работа незаметная, кропотливая, требует максимальной ответственности. И к 90-летию М. А. Шолохова мы постараемся серьезно продвинуться в осуществлении поставленной цели.