1975 год
1 января
Тридцать первого декабря, расставшись в 19 часов, простив все «грехи» прошедшего года, пожелали друг другу здоровья и благополучия в Новом году. Когда я сказал, что желаю М. А. и М. П. счастья, то М. А. ответил:
– Какое может быть счастье в семьдесят лет. В таком возрасте можно желать только благополучия. Тебе сколько лет? – обратился он ко мне.
– Пятьдесят четыре.
– Вот и твое счастье уже прошло. Все, чем ты живешь, это и есть приобретенное благополучие. А на большое счастье не рассчитывай – года уже уходят. Сохраняй благополучие.
В 8 часов утра в первый день нового года М. А. пригласил меня зайти.
М. А. Приглашай товарищей к 10 часам. Посмотри список, не пропусти кого.
В списке были секретари РК КПСС Булавин Н. А., Зимовнов И. Ф. (второй секретарь), Кольцов А. (третий секретарь – в отпуске), нач. милиции Щиров В. И., нач. КГБ Попов М. И., прокурор Куликов И. А., военком Забралов П. А., предрайпотребсоюза Аухимович М. А., зав. райфо Громославский И. П., лечащий врач Карноушенко В. Т., пом. Шолохова Зимовнов А. А. Без приглашения вместе со всеми зашел сосед – Каргин Н. Ф.
В 10 часов все в сборе. Поздравляли М. А. и М. П., вручили подарок: бутылку горилки, бутылку вина, мандарины, апельсины, конфеты. Первый тост поднял М. А.: «Не будем таить недоброе к
1974 году. А нашему народу много-много доброго. Год, в который мы вступаем, несет нам 30-ю годовщину мирного созидательного труда без войны. Такой паузы между войнами Россия никогда еще не имела. Выпьем за мирный труд народа, за наши с вами добрые дела в 1975 году, за счастье тех, кому оно выпадает по времени, за наше здоровье и благополучие».
Новогодний завтрак длился до 12 часов дня. Царило оживление. Больше других шутил и веселил компанию сам хозяин дома. Никого не оставил без внимания, каждому уделил два-три штриха из смешных историй прошлого года. В заключение М. А. сказал: «В этом году меня собираются чествовать. Булавин говорил, что к Beшенской подключили больше 30 организаций опекунов. По 5 человек за один приезд – это 150, а они до юбилея удосужатся приехать по 10 раз. Смотрите, чтобы они нас «не разорили». Надо как-то поскромнее, если уж иногородних не сможем унять, то сами с собою совладаем. Меньше помпезности, больше деловитости. Юбилей надо использовать, чтобы дела были лучше в районе». М. А. поблагодарил всех за внимание.
В этот же день в 18 часов приехали Михаил Михайлович с женой и сыном. Новый год, таким образом, завершился в семейном кругу. Нанесли визит вежливости и мы с женой и дочерью.
Семья Михаила Михайловича выехала в Ростов. Отвозил Сергей Калмыков на «Волге» М. А.
11 января
Отбыла в Москву Мария Михайловна с семьей. С ними выехали Антонина Ивановна и Алеша (сынишка друга Михаила Михайловича).
12 января
Дом опустел. В прошедшие дни Нового года было хоть и шумно, но весело. Родители побыли вместе с детьми и внуками.
Анатолий Соколов, Михаил Михайлович с Сашей и Андреем три дня выезжали на охоту. Погода была не совсем благоприятная. Попытка отстрелять кабана закончилась неудачей. Михаил Михайлович сделал заключение, что из всех зверей хитрей и проворнее кабаны. Кабанов много, ходят в одиночку и группами, но взять их трудно, к тому же опыта охоты на них нет, т. к. охота на них разрешена в этом году впервые. Представилась возможность заснять на пленку лосей (по лосям не стреляли – жалко), зайцев, куропаток, лису и замечательные пейзажи. Выслушивали наши рассказы об охоте (сам М. А. не ездил ни разу – прибаливает), М. А. заметил: «Вот как все меняется. Никакой дичи не было у нас. А сейчас?! И ехать никуда не надо, своей дичи хоть отбавляй. В самом деле – выезжаешь и видишь такое обилие вокруг станицы: лоси, олени, кабаны, косули, бобры, выхухоль, норка, ондатра; приумножились зайцы, лисы, сохранились волки. А вот фазаны и белки что-то не прижились. Человек может изжить зверя, он же его и возрождает».
«Мы тоже с Чукариным намалевали о вас статейку, пристают со всех сторон. Кто бы ни приехал, все агитируют: напиши что-нибудь, ты ближе к М. А. Для людей все будет интересно»… Поглаживая висок правой рукой с дымящейся папиросой, М. А., улыбаясь, не спеша произнес: «Для подхалимства один раз можно выступить, и не больше. Различные выступления с хвалебными одами скорее, наоборот, приносят вред и тому, кого хвалят, и тем, кто читает. Обратите внимание: трескотня в адрес Брежнева везде и всеми не укрепляет его истинное достоинство, а умаляет в глазах советского человека, вызывает ехидное хихиканье за рубежом, дает ненужную пищу антикоммунистам, антисоветчикам всех мастей. Похвала большому человеку совсем ни к чему. Оценкой ему должны служить его дела, которые делаются на глазах всего народа и отвечают его интересам».
М. А. попросил у меня несколько писем, осуждающих трескотню вокруг похвалы Л. И. Брежневу, зачитал и добавил: «Всегда надо знать мнение народа о себе. Не по газетам, радио и телевидению, а из живого задушевного общения с людьми. Вы думаете, начавшуюся шумиху вокруг моего юбилея все одобряют? Нет!» М. А. зачитал два письма из многочисленной почты, в которых очень искренне критикуют и советуют не поддаваться лести. «Вот и я думаю так – меньше шумихи. Но как ее унять, если вы все схватились за перья и строчите». И далее: «Мы с Андреем договорились, чтобы он ничего обо мне не писал и материалов никому не давал. Никаких интервью. В самом деле, мой помощник будет писать обо мне. Как это будет выглядеть и восприниматься? Значит, я знал, а может, и подсказывал, что и как писать. Значит, я довольствуюсь похвалой. Она мне не нужна, дела за все говорят. Тысячи писем, в которых читатели жалуются, что нигде не могут купить моих книг, а на черном рынке платят по 200 руб. за «Тихий Дон» – вот народная оценка автора. А писать разные пустяки об авторе – это или подхалимство, или желание заработать, скорее всего последнее. Тема ходкая, издательства охотно печатают, ну и получай на каждом плевке, как Андриасов».
В эти дни М. А. высказал свои замечания о нашей печати и радио. Идет обсуждение обращения ЦК к работникам промышленности, строительства и сельского хозяйства. Печать, радио и телевидение истошно повторяют: «вдохновленные решением, проявляя высокое чувство патриотизма», «патриотические начинания», «массовый трудовой подъем». По этому поводу М. А. говорит: «Посмотри, как эти тирады трафаретны, им никто не верит, народ их понимает и без упоминаний. В печати и на радио можно на 70 % сократить пустозвонство, трафаретность, прекратить наставления – «обязаны», «должны», не давать всеми усвоенные с молоком истины в качестве советов, как-то: «не подготовив посевную технику – не посеешь», «не подготовив комбайны – не пожнешь», «печь не истопишь – хлеба не испечешь», «колеса не подмажешь – не поедешь». Зачем тратить бумагу, ведь это никто не читает, и говорят с трибун, а рядовой колхозник и рабочий иначе рассуждает. Так бесконечно пресса работать не может. О людях надо больше говорить, об их думах, мастерстве, деловом задоре, о жизни семей и детей, отношениях друг к другу. И передавать им знания и опыт других без шумной болтовни».
13 января
Сегодня М. А. написал записку тов. Сабанееву С. Н., пригласил посетить район и навестить его, есть о чем поговорить. Когда я спросил, почему приглашаете не по телефону, а запиской, М. А., подмигнув левым глазом, сказал: «Талдон ты, ничего не понимаешь. Он еще ни разу в Вешках не был и ко мне не заходил после его избрания председателем. Его Иван Афанасьевич (Бондаренко) того… ревность проявляет… Помнишь, я его пригласил накануне встречи с избирателями, он ему дело нашел, в Москву отправил, и слушок пустили не лестный. Сабанеев – парень неплохой. Вот он покажет Ивану Афанасьевичу записку, а тому и крыть нечем, надо понимать».
Я, конечно, все это понимал, но мне нужно было услышать, так ли я думал или нет, так было много раз.
14 января
Сегодня снарядили Калмыкова Сергея Дмитриевича, механика РПС, в г. Ульяновск, погнав на переоборудование автомашину «УАЗ-469». Накануне тов. Жуков П. И. и шофер-испытатель Куркин Анатолий по заданию директора завода тов. Маслова И. Д. предложили переоборудовать автомашину в соответствии с конструкторскими усовершенствованиями с момента покупки автомашины. Главное – заменят кузов на металлический и оборудуют внутри более комфортабельно; заменят переднее стекло, которое будет откидываться, и др.
Сегодня же дали телеграммы: гл. редактору газеты «Коммунист Грузии» тов. Мчедлишвили: «Три года пропадавшему без вести, ныне объявившемуся Давиду Мчедлишвили сердечный привет. Буду дома только в конце февраля, тогда сообщу. Шолохов». Вторая – гл. редактору газеты «Вечерняя Москва»: «Принять вашего работника не могу, болен, с приветом. Шолохов». Третья телеграмма – председателю колхоза им. Ленина села Натанеби, Грузия, тов. Циклидзе Гиви: «Получил, спасибо. Шолохов».
Первая телеграмма вызвана телеграммой Мчедлишвили, который находится в хороших отношениях с М. А. с момента ухода Мжаванадзе с поста секретаря ЦК Грузии. Был перерыв. М. А. не знал, кто в каком положении. Только после моего посещения Грузии в 1973 году и встречи с Давиташвили М. Д., редактором газеты «Цхваребе Соплис», я узнал, что Мчедлишвили остался на своем месте и занимает устойчивое положение. Я посоветовал передать Мчедлишвили, чтобы он возобновил связь с М. А., т. к. писатель не против держать связь с грузинскими товарищами.
Первым установил связь Давиташвили, а к Новому, 1975 году отозвался поздравительной телеграммой и Мчедлишвили. В телеграмме он не только поздравлял, но и изъявил желание приехать к М. А., на что и был ответ. Вторая телеграмма дана пред. колхоза им. Ленина села Натаиеби, в почетные члены которого М. А. был принят в 1968 году. 13.01.76 Циклидзе прислал ящичек с мандаринами, собранными с деревьев, которые тогда посадил М. А. В шутку я сказал: «Я понял, что на ваших деревьях выросли мандарины, а Гиви потребует теперь с вас взамен отару эдельбаев». (М. А. подарил Циклидзе двух эделъбаевских баранов, но с условием, что они сами их заберут.) «Бараны приплода не дают».
Третья телеграмма вызвана письмом гл. редактора газеты «Вечерняя Москва», который просил принять их корреспондента для написания очерка к юбилею.
На работу пришел в 8.00. Обмен шутками. Сообщаю, что приехали с актива Булавин и Коротков.
– Зови их сюда.
– Есть. – И пошел звонить.
Чуть позже состоялась следующая беседа.
Булавин и Коротков по очереди рассказывали о работе состоявшегося вчера областного партактива. С докладом выступил Бондаренко И. А. Тов. Коротков отметил, что доклад был хороший, на 2 часа 10 мин. М. А. спросил как бы невзначай: «Как чувствует себя Иван Афанасьевич, не больной?» Ответ: «Нет. Хорошо выглядел, доклад делал энергично, а после актива еще с секретарями встречался, инструктировал их по выполнению декабрьского Пленума ЦК». На полном серьезе с ноткой иронии М. А. заметил: «После двухчасового доклада да еще инструктаж – такое может делать только здоровый человек. В больших докладах половина словесного мусора, который и надо было конкретизировать на инструктаже».
Булавин сообщил, что Соломенцев отказал в помощи области фуражом, заявив, что мы вас не насиловали все сдавать, а сейчас резерва нет. М. А. заметил: «Как соревнование – в уборочную вывезем хлеб честно, а в случае нужды попросим… Надо всегда думать наперед и хорошенько рассчитывать, отстаивать коллективное мнение области. План планом, а погода пока не в руках человека».
М. А. Сабанееву письмо передали?
Бул.
М. А. Как отреагировал?
Бул. Был обрадован и несколько смущен такой честью. Сказал, что все равно придется советоваться с Иваном Афанасьевичем, который вроде говорил, что при удобном моменте приедут вдвоем.
М. А. Я знал, что Иван Афанасьевич ревниво относится к Станиславу Николаевичу. Он его одного не отпустит, но я в их игру не вхожу.
Бул. Вы уже в нее втягиваетесь.
М. А. – не в докладах, а на полях и заводах.
Далее речь шла о том, что министр культуры тов. Мелентьев Ю. С. предложил установить памятник В. И. Ленину по имеющемуся уже готовому проекту для г. Волгодонска. Памятник уже изготовлен, и можно приступать к его установке. (Дело в том, что еще два года назад было принято решение о замене памятника Ленину в ст. Вешенской, но до сих пор не было проекта.) По этому поводу М. А. сказал: «Проект хороший, надо сказать Юрочке спасибо. Мелентьев – хороший и добрый человек, я его знаю по ЦК».
После этого Булавин и Коротков сообщили, что по мосту и аэропорту Сабанеев выразил свою поддержку и советовал им вдвоем поехать в Москву к Соломенцеву М. С. и Бугаеву. Как бы продолжая их мысль, М. А. отметил: «Лед тронулся, по старой поговорке – в добрый час». Далее обсуждался вопрос о помощи из центральных органов. «По финансам и битуму, – сказал М. А., – пройдите к М. С. Соломенцеву. Я напишу ему записку. Надеюсь, он остался добропорядочным человеком, а без резервов Совмин не бывает. По поводу аэродрома надо посетить военных. Зайдите там к Ефимову, вы же с ним встречались летом». «Соддатов рекомендовал зайти к Воловику, – продолжал Булавин. – Он наш земляк, меркуловский. Готов нам помочь».
М. А. проинформировал о том, что в Вешенскую собираются приехать представители творческих союзов – кинематографистов, композиторов, – они просили М. А. принять их. Но М. А. заявил резонно: «Избавьте меня от этого ради бога. Прошу на полном серьезе. Во-первых, вы видите, от меня врачи не отходят, болен. Во-вторых, это выглядит так, будто я устраиваю для себя юбилей, похваляюсь. Все это не в моем вкусе. Пусть едут по городам и районам области, а сюда прошу не приглашать. Я позвоню Тесле, пусть объяснит им».
Так и получилось. После ухода Булавина и Короткова М. А. позвонил тов. Тесле и очень серьезно просил его не устраивать с ним встречи до юбилея в связи с болезнью. В конце разговора пошутил: «Принимай их, милый доно-кубанско-монгольский казак, в Ростове, где угодно. Там есть молодые артистки. Вопреки своему обычаю Прасковье (жене) рассказывать не буду, буду молчать, как камень».
«Николай Алексеевич Вознесенский». Посмотрев ее минут десять, М. А. произнес: «Концовки нет».
– Как нет? – спросил я.
– А так, Вознесенского сначала посадили, а затем расстреляли, а тут об этом ни слова. Боятся, и чего?
«Книга хорошая, заслуживает внимания».
Наиболее сложно было решить вопрос о ремонте дома к юбилею. Дом снаружи потрескался, краска местами отстала, веранда рассохлась – страшно смотреть. Внутри потолки вздулись, штукатурка местами осыпается, полы надо циклевать и т. д. Но, несмотря на это, М. А. не хотел делать ремонт. Настаивали я, Булавин, Коротков и М. П. Наконец М. А. сдался: «Надоели вы мне» – и рассказал, как в старинном особняке посольства СССР в Швеции он предлагал почистить или заменить потемневшие бронзовые дверные ручки и получил от посла ответ: «Надо оставить все так, как было. Это вещи старинные».
«Я тоже не хочу здесь ничего менять. Пусть останется все так. Уж если вы пристаете, делайте снаружи и внутри на первом этаже. Наверху ничего не трогайте, ничего не изменяйте».
18 января
Состоялась первая встреча с председателем исполкома облсовета Сабанеевым Станиславом Николаевичем. Речь шла о делах области, северных районов, о новинках и направлениях в промышленности, сельском хозяйстве и др. Далее беседа продолжалась за обедом, который М. А. устроил в честь гостя. Переключились на ход подготовки к юбилею М. А.
М. А. Меня волнует приезд москвичей и ростовчан. Сколько их будет, мы до сих пор не знаем. Уж слишком широко размахнулись. Дело тут не в материальной стороне. Мне бы лучше со своими более близкими встретиться, как говорится, «подальше от начальства».
Саб. Вы, М. А., не напрягайте ни умственных, ни физических сил. Будьте спокойны, мы все сделаем, все обеспечим, опыт в больших приемах есть. Сегодня я привез всех начальников отделов, управлений и ведущих служб области, сейчас они совещаются у вас в Вешенской. Задачи им поставлены, теперь они их уточнят и приступят к делу.
– охота. Видно, неплохой охотник. Приглашал М. А. на охоту. Шла речь о создании по инициативе Сабанеева Вешенского участка Гослесохоты. После обеда М. А. показал С. Н. свой арсенал ружей и остался доволен тем, что собеседник в них хорошо разбирается.
Уловив момент, когда М. А. сел, я усадил С. Н. рядом с ним и наставил фотоаппарат. Щелчок получился в тот момент, когда М. А., махнув левой рукой, с громким смешком произнес: «У него все равно ничего не получится». «Что получится, не знаю, но фото будет», – сказал я.
19 января
Поиграли в карты: Громославский, Аухимович, хозяева и я. «Огонь» был сосредоточен на А. У. Десять раз подряд он оставался в дураках и при этом изображал глубокое недовольство своим поражением, шумел, что, естественно, вело к дружному смеху.
В 2 часа дня мы семьями – Булавин, Аухимович – ходили на открытие кинофестиваля, посвященного 70-летию писателя. Приглашали М. А. и М. П., но они отказались, мотивируя тем, что уже видели.
Утро. 8 пас. 15 мин. Они уже позавтракали. Я пришел, как всегда, начался шуточный разговор. Рассказал о просмотренном вчера кинофильме и уверил их в том, что этот фильм они не видели. Внес предложение пойти посмотреть. М. А. живо отозвался и сказал: «Звони. Спроси, когда могут прокрутить». Сеанс был назначен на 10 часов утра.
…Перед глазами всплывает зимний пейзаж станицы. В этом году ст. Вешенская была особенно красива. Искрящийся снег украшал крыши казачьих куреней и хозяйственных построек, сказочно преображал деревья, празднично устилал улицы. Под яркими лучами солнца станица искрилась, мерцала и слепила.
Как сейчас, помню, вышли они во двор и, щурясь от яркого света, рассуждали. «Помнишь, Миша, как нас уговаривали переселиться в город? – говорила Мария Петровна. – В Москву, Ленинград предлагали…»
«Город меня не прельщает, – отвечал Михаил Александрович, – куда от такой красоты, и писать здесь способнее». Направляясь к выходу из двора, М. А. обратился ко мне: «Не утерплю, закурю в кино, ругать не будут, но пепел на пол бросать неудобно. Захвати, пожалуйста, маленькую пепельницу».
Т. к. киносеанс был вне графика, людей было мало, мы сидели рядом, где-то на двенадцатом ряду. Перед нами появлялись одна за другой сцены из его произведений – рассказов, романов «Тихий Дон», «Поднятая целина», документальная хроника – автор за письменным столом в разные времена, на встречах с писателями, зарубежными гостями, трудящимися, выступления на съездах партии и сессиях Верховного Совета и конечно же на охоте и рыбалке.
Чем больше я всматривался в лицо писателя и проплывающие на экране эпизоды, тем большее волнение охватывало меня. М. А. сопереживал своим героям: вместе с ними любил Родину, радовался, шутил и смеялся, вместе с ними боролся и тяжело переживал их трагедию. На экране всплывали Ванюшка… Мишутка… М. А. зажег сигарету, сделал затяжку, кашлянул. Брови опустились, шевельнулись губы, левой рукой потрогал усы. На экране выплывает Островнов, завхоз колхоза, – у писателя зашевелились выпуклые скулы, пальцы сжались в кулаки. При виде деда Щукаря весело, чуть вздрагивая, посмеивается. Чуточку вздыхает, встретившись с самим собой в молодости: сидящим за письменным столом, вместе с женой в саду, под кручей на берегу с удочкой. Легонько толкнул Марию Петровну, кивнул головой в сторону экрана, шепнул: «Давай повторим заново… »
Сеанс закончен. В раздумье, не спеша возвращались домой.
М. П.
М. А. Какая же она большая, за час двадцать минут пробежала! Мелькнула, как дымка на далеких морских островах.
21 января
У Булавина день рождения – 44 года. Вечер в его доме.
22 января
г. О чем? Запишу, когда и как решится.
23 января
Обычный день. Погода хорошая. Выпал маленький снежок. Сегодня, как никогда за зиму, М. А. чувствовал себя хорошо и два раза выходил с М. П. гулять во двор, в общей сложности часа три. Сообщил, что в субботу приезжают писатели Иванов А. С., Фирсов В. И. и Ганичев В. И. Подготовили машины для поездки за ними.
25 января
На «Волге», принадлежащей М. А., около 12 часов дня приехали из Миллерова писатели Иванов Анатолий, он же редактор журнала «Молодая гвардия», Фирсов Володя – поэт и Ганичев Валерий – писатель, директор издательства «Молодая гвардия».
– короткая беседа в моем кабинете, в 13.00 – обед. На стол подает, как всегда, Мария Петровна. Бутылка «Посольской», закуска. М. А. почти не пьет, всего 2–3 рюмочки. Он еще прихварывает, и спиртное ему вредно употреблять. Обед окончился в 15 часов. В 17 часов я повез гостей показать зимний пейзаж. Посетили санаторные источники, посмотрели стройку, пробежали по заснеженным летникам (базы для скота) средь смыкающихся длинными рядами сосен, побывали на ипподроме и у заветного 370-летнего дуба. Спутники мои мечтали, всматриваясь в лунное чистое небо, поговаривали – вот она, натура для полотен
М. А. Как умело им схвачено все особенное в природе, как он связал природу с человеком, неразрывной нитью, в единстве их жизни и действия.
Вечер закончился ужином у моего соседа Каргина Н. Ф., все решили, что так будет лучше. Время проходило в разговорах, серьезных и шуточных.
27 января
В 8 часов утра завтрак у М. А. Завтракали все вместе. Затем я их оставил, и беседа продолжалась до 13.30.
– обсуждались проблемные вопросы в литературе: литература и молодежь, влияние литературы на развитие современной молодежи. Не совсем ладно обстоят дела в руководстве творческими союзами и сама обстановка в писательской организации. Есть проблемы с изданием произведений молодых писателей.
Далее шел откровенный разговор о творческом пути самого Шолохова и подготовке к юбилею. М. А. насторожился и сказал: «Я против такого размаха». Видимо, гости ставили перед собой задачу развеять такое настроение хозяина и убедить в необходимости широкого освещения его творчества. Не для почета Шолохова это делается, а для народа, для молодежи. «Недруги хотели замолчать Шолохова, но мы этого не допустим, – заявил Ганичев, – на каких еще произведениях воспитывать молодежь, если не на ваших».
Гости поделились своими планами, сообщили о решении ЦК комсомола о подготовке к юбилею М. А., которое опубликовано в газете «Комсомольская правда» от 23.01.75.
Затем Фирсов прочитал свою поэму «Шолохов». Поэма неплохая, но М. А. написал на титульном листе рукописи: «Посмотрю после подчистки».
Затем с 15 до 18 часов мне было поручено угостить гостей обедом в банкетном зале ресторана, присутствовали секретари РК КПСС Булавин Н. А., Зимовнов И. Ф. За столом вновь шел разговор о юбилее, придавалось значение приему людей, организации встречи творческих работников с рабочими, служащими и интеллигенцией района и др. В 20 часов после прощания с М. А. их проводили на машине до Миллерова.
– меньше пышности и попроще.
27 января
Утро, 8.00. Пришел лечащий врач Карноушенко В. Т. Он посещает М. А. 2–3 раза в неделю. Справился о здоровье, дал советы, пошутил, и разошлись. В доме М. А. появился внучок Саша.
Родители уехали в Кисловодск на лечение, а его на месяц привезли к дедам. Здесь он будет посещать Вешенскую среднюю школу.
Вечером М. А. написал записку пред. Совмина РСФСР тов. Соломенцеву М. С., которую я передал секретарю РК КПСС тов. Булавину. Они завтра утром выезжают в Москву по вопросу памятника В. И. Ленину в Вешках. Содержание записки носит дружеский характер. Вот ее текст:
«Дорогой Михаил Сергеевич!
Строительство моста через Дон перенесено на неопределенный срок. Весною сообщение с внешним миром чрезвычайно осложняется тем, что аэродром, как ты, вероятно, помнишь, находится на Базковском бугре. Нам крайне необходим аэродром на левой стороне Дона. Пожалуйста, помоги нам. Как бывшие твои земляки, надеемся и верим в твое доброе отношение к нам.
Обнимаю. ».
28 января
Тов. Булавин Н. А. и Коротков Ю. Ф. выехали в Ростов, а затем в Москву, захватив с собой письма в разные инстанции, в том числе и к М. С. Соломенцеву.
31 января
«Шолохов» совместно с финской студией кинохроники. Он также высказал просьбу кинодокументалистов ФРГ снять кинофильм «Родина Шолохова». Доложив о цели приезда Семенова М. А., я услышал от него категорический отказ: «Никого принимать и позировать не буду, что они все, очертели, что ли? Извинись и сообщи Семенову, никаких съемок делать не надо, никого не приму. Кого они из меня хотят сделать? Я им не…»
Я сообщил об этом товарищу Семенову, который ждал меня в райкоме партии. Вздохнув, он сказал: «Я так и знал, когда меня посылали. Передайте М. А. мое личное мнение, что я его понимаю и поддерживаю. Зачем мельчить такого человека, Шолохов – это глыба, а съемки, которые собираются делать, это внешний лоск, который ему не нужен».
Об этом разговоре я сообщил М. А. и услышал ответ: «Хоть один умный человек нашелся. – И продолжил: – Вот тут один журналист, причем известный, прислал очерк с воспоминаниями обо мне. Все на свете переврал и уже передал в печать». – «О чем только люди думают?» – заметил я. М. А., приложив указательный палец правой руки к голове, улыбаясь, сказал: «Нечем думать». И тут же, попросив листок бумаги, написал ему ответ: «Возражаю в печать – категорически».
Примечания
Зимовнов А.