Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ц"

1. Дангулов С. А.: Художники. Дорога, которую торил Лу Синь

Входимость: 1. Размер: 100кб.

Часть текста: соотнести с событиями, которые времени сопутствуют. Одним словом, минувшие тридцать лет — это не просто тридцать лет, которые легли, как может лечь тридцатилетие, когда речь идет только о дежурных паузах, разъединивших хронологию. Да, почти тридцать лет тому назад, в феврале девятьсот пятьдесят седьмого, я вылетел в Пекин, имея в виду вернуться в Москву с папкой рукописей специальной книжки журнала «Иностранная литература», посвященной современной китайской словесности. Сразу скажу: как это бывало с моими поездками за рубеж и позже, мне захотелось решить в какой-то мере и творческую задачу: собрать все, что относится к Лу Синю, великому Лу Синю, чья личность писателя и гражданина у нас в стране символизировала новый Китай, его революционное возвышение, прямо отождествленное для людей моего поколения с именами красных Кантона и Шанхая — одно упоминание этих имен поистине зажигало сердца. Лу Синь звался, как нарек его тогда революционный народ, китайским Горьким. Тот, кто дал ему это имя, будто хотел сказать: друг китайско-советского побратимства. Но не только это: большой писатель, новый писатель, брат угнетенных, бесконечно верящий в идею свободного Китая....

2. Кормилов С. И.: История русской литературы XX века (20–90–е годы). Основные имена. И. А. Бунин

Входимость: 1. Размер: 57кб.

Часть текста: театральности и наигранности поведения, беспощадное отбрасывание в себе и неприятие в окружающих всего лишнего, чрезмерного (вплоть до «излишней артистичности» или «нестерпимой выразительности»), ощутимая в его складе узда сильного характера и своевольная изменчивость настроений. Подобный душевный склад личности был взращен островками удивительной для XX века, может быть, уникальной в своем роде культуры последнего «деревенского» дворянства, с еще живым, не утраченным чувством нераздельности человека и природы, повышенным чувством рода. преемственности и непрерывности жизни, с органической привязанностью к корням, памятью о прошлом, о жизни отцов и дедов — вместе с ощущением близкого и неминуемого распада и конца этого уклада. Последнее порождало стремление вырваться из предначертанного круга жизни, из родового гнезда, — стремление, сделавшее Бунина вечным скитальцем, «бродником», но его слову. К тому времени уже определились основные вкусы и пристрастия, темы и мотивы, особенности письма и формы бунинского творчества. Бунин — поэт и прозаик, и это обстоятельство первостепенной важности: в прозе он — тоже поэт. С самого начала в его творчестве ощутимо движение к синтезу поэзии и прозы. Путь писателя шел от лирико — философских этюдов типа «Сосен». «Антоновских яблок», «Новой дороги» к рассказам — «портретам», характерам («Ермил», «Захар Воробьев», «Лирник Родион», «Худая трава» и др.), вплоть до рассказов «романного типа», рассказа — судьбы в...

3. Самарин В. И.: Страсти по "Тихому Дону". Часть 2. Фрески под обоями

Входимость: 1. Размер: 116кб.

Часть текста: творческого образа. Мечется Григорий Мелехов в поисках «своей путины» между большевиками и казаками-автономистами, от «белых» к «красным» и обратно, а перед нами, невзирая на это, – цельный человек, сильная натура, типичный «донской характер». Мы читаем роман запоем, верим в правдивость самых противоречивых коллизий. И уж, конечно, не сидим с карандашом, отмечая изгибы судеб героев. Для читателя это естественно. Для исследователя непростительно. В «Тихом Доне» меня и раньше несколько раздражала слишком частая смена «окраски» главного героя. Сегодня могу сказать, что это сама правда романа отторгала из своих недр чужеродные напластования. Но чтобы прийти к такому заключению, после десятка читок «Тихого Дона» «в удовольствие» пришлось метить его страницы карандашами разных цветов, мысленно менять местами главы, составлять логические цепочки развития образов и ситуаций. Открытия не замедлили заявить о себе. И первое – на самом переломном моменте судьбы Григория Мелехова. После бессудной расправы Подтелкова над пленниками из белогвардейского отряда полковника Чернецова Григорий надолго утратил иллюзии насчет «справедливого пути» большевиков. Он, правда, не поимел охоту и к войне на другой стороне: почти силком его заставляют вступить в ряды повстанцев, участвовать весной 1918-го в неравной схватке с Красной гвардией «за свой порог и...

4. Дунаев М. М.: Вера в горниле Сомнений. "Православие и русская литература в XVII-XX вв.". Глава XIII. Антон Павлович Чехов. Пункт 5

Входимость: 1. Размер: 46кб.

Часть текста: в себе так и не может быть преодолена большинством чеховских персонажей, и это несёт им страдания. Если в "Жене" герою удаются хотя бы начальные попытки пробиться к душе близкого любимого человека, то в "Попрыгунье" (1892) душевная скорлупа остаётся прочной. Лишь после гибели мужа вздорная героиня повести сознаёт с опозданием всю степень самообособления, какая возникла из-за непреодолённой преграды, возведённой ею же между собой и Дымовым. Эгоистически запутавшись в своих метаниях, в поисках того, чего просто нельзя было найти вне душевной общности, Ольга Ивановна проглядела правду и… счастье. Мечутся чеховские герои. Мечется глупая, порхающая по жизни "попрыгунья"; мечется соблазнившая себя мнимой свободой Зинаида Фёдоровна ("Рассказ неизвестного человека", 1893), тоскует и сам "неизвестный", разочаровавшийся в своих прежних целях; мечется в непонимании жизни Софья Львовна ("Володя большой и Володя маленький", 1893); тоскует в одиночестве Анна Акимовна ("Бабье царство", 1894), вынужденная наследница огромного состояния; готов бежать от своего убогого существования гимназический учитель Никитин...

5. Тихий Дон. Книга вторая. Часть четвертая. Глава IV

Входимость: 1. Размер: 30кб.

Часть текста: зарницами, перемигивались, заражали необъяснимой тревогой тех, кто отсюда наблюдал за вспышками и заревами войны. На участке, болотистом и диком, разместился 12-й казачий полк. Днем изредка постреливали по перебегавшим в неглубоких окопах австрийцам, ночью, защищенные болотом, спали или играли в карты; одни часовые наблюдали за оранжевыми жуткими всплесками света там, где шли бои. В одну из морозных ночей, когда далекие отсветы особенно ярко мережили небо, Григорий Мелехов вышел из землянки, по ходу сообщения пробрался в лес, торчавший позади окопов седой щетиной на черном черепе невысокого холма, и прилег на просторной духовитой земле. В землянке было накурено, смрадно, бурый табачный дым бахромчатой скатертью висел над столиком, за которым человек восемь казаков резались в карты, а в лесу, на вершине холма, наплывает ветерок, тихий, как от крыльев пролетающей невидимой птицы; неизъяснимо грустный запах излучают умерщвленные заморозками травы. Над лесом, уродливо остриженным снарядами, копится темнота, дотлевает на небе дымный костер Стожаров, Большая Медведица лежит сбоку от Млечного Пути, как опрокинутая повозка с косо вздыбленным дышлом, лишь на севере ровным мерцающим светом истекает Полярная звезда....